Он уже делал это два года назад для иезуитов, но тогда это было скорее краткое изложение. Он там расписывал в основном что-то из далёкого по нынешним временам восемнадцатого века. Про Анну Иоановну правда написал немного, но в основном про Екатерину вторую и Наполеона.
А теперь вот сидел уже вторую неделю, старательно вспоминая и расписывая детали основных значимых Российских и мировых событий на ближайшее время. И про имена личностей, оставивших какой-то след в истории. Он понимал, насколько важны его знания сейчас для всех попаданцев, чтобы не наступить им случайно на эту грёбаную бабочку, не дай Бог. А потому очень старался. Почти три с половиной года жизни в этом времени слегка проредили его память, но сейчас он как будто феникс из пепла восстанавливал всё по крупицам воспоминаний. Без исторических документов, книг и википедии под боком это было трудно, но он всё-таки историк, и про этот период много чего читал.
Но вот в интервале 1690-1694 годы он смог вспомнить только про смерть вдовой царицы Натальи Кирилловны зимой 1694 года. И всё. Хоть убей, но до начала Азовских походов Петра в 1695 году никаких других значимых дат и событий он вспомнить так и не смог. И имена сподвижников Петра у него почему-то всплывали только начиная с его возвращения из великого посольства в 1698 году. А до этого, как будто корова языком слизнула. Будто и не занимался ничем Пётр первый первые пять лет как на престол взошёл. Ну, занимался конечно, и скорее всего какие-то исторические документы того времени об этом точно писали. Но вот Илья ничего так вспомнить и не смог. Не его это был профиль.
Вот и сидел теперь единственный историк будущего всея Руси и крепко думал, а не выпить ли ему пойти с Серёгой и Димитрием. Илья был совсем не пьющим, но тут, похоже, без пол-литра точно уже никак…
…
Сашка Меншиков сидел за столом и старательно делал вид, что очень увлечён чтением какой-то церковной книги.
Пётр ходил по комнате из угла в угол и диктовал очередное письмо, которое, сидевший в углу старый дьяк аккуратно записывал набело на дорогущем листе гербовой бумаги.
Меншиков когда-то очень удачно открестился от чистописания под диктовку царя, изобразив неграмотность в письме. Ну не будет же он показывать, что может строчить пером как пулемёт, но без этих местный ятей и ижец. Или как они тут называются? Короче, ну его нафиг, палиться так. Он ещё семь лет назад понял, что чем меньше он свою грамотность выпячивать будет, тем жить легче.
– … а буде она ослушается, то поступить с ней нечестно. – Пётр выдохнул. Говорить длинные речи было для него ещё сложновато, но дыхательная гимнастика Попова помогала в этом знатно. Раньше-то, бывало, он и пяти минут с бумагами усидеть не мог, а теперь вот по полдня с ними возится и ещё и на тренировки силы остаются.
– Кого пошлёшь с сим письмом, государь? – дьяк аккуратно присыпал на подпись царя песочком и начал скатывать его в свиток.
– Троекурова пошли. Он тут как раз вчера вызывался службу служить. Вот и послужит.
– А если заупрямится сестрица? – Сашка поднял глаза от книжки. И так там ни черта не разберёшь в этих буквицах, а тут ещё свечка на столе какая-то дохлая, еле светит, все глаза сломал уже.
– Тогда, как говорит Попов, будем работать по второму варианту. Отряд Семёновцев пусть Яков отрядит с ним. И из Преображенского её дале не пускать. Пусть в Новодевичий едет сразу, и не давать ей говорить ни с кем. И так полки взбаламутила уже. Хватит. Наговорилась.
