До Ниццы Николай добрался уже зимой. К тому времени он был настолько изможден, что еле передвигался. Но врачи все так же беспомощно разводили руками, не понимая, что с ним происходит. Дошло до того, что Николай окончательно слег и уже не в силах был даже самостоятельно вставать с постели. Болезнь стремительно прогрессировала, и в апреле произошло страшное – кровоизлияние в мозг.
А в далеком Копенгагене Дагмар сердцем почувствовала беду. Мать часто застает ее сидящей в одиночестве в своей комнате за молитвенником со слезами на глазах. Одно за другим летят в Ниццу ее встревоженные письма. Но в ответ оттуда – лишь какие-то неопределенные вести, которые не успокаивают, а лишь усиливают тревогу. Императрица Мария Александровна, которая к тому времени из Дармштадта примчалась в Ниццу и теперь все время находится рядом с сыном, не хочет расстраивать невесту и ничего не пишет ей о тяжелом состоянии Николая.
И все же Минни сердцем чувствует надвигающуюся беду.
В Ницце лучшие врачи Европы и России уже в один голос заговорили о том, что положение Николая безнадежно и трагический конец неизбежен. К постели умирающего стали съезжаться родные и близкие. Из Петербурга прибыл император Александр II и младший брат Николая – Александр. Почти одновременно с ними из Дании вместе с матерью приехала принцесса Дагмар, которую вызвала императрица Мария Александровна «для последнего прощания» с женихом.
Это было первое крушение надежд, первое страшное жизненное испытание в череде отведенных принцессе судьбой. Уходил из жизни ставший дорогим ей человек.
К постели умирающего врачи подпустили ее лишь на следующий день после прибытия. В десять часов утра принцесса Дагмар с замиранием сердца вошла в комнату, где лежал умирающий, подойдя к постели, увидела того, кто еще совсем недавно просил ее руки, кого она мысленно уже представляла своим супругом, спутником всей своей жизни. Николай был в сознании и узнал ее, и на изможденном, землистого цвета лице умирающего появилась слабая улыбка.
– Минни, мой ангел… Как жаль, и как больно… – одними губами, едва слышно, прошептал он.
Что-то хотел сказать еще, но силы покинули его. Николай не смог вымолвить больше ни слова. Лишь две непрошеные слезы скатились по его щекам.
Минни села рядом, склонилась над ним, взяла его безжизненную, холодную руку в свои руки. И ей стало так страшно, что у нее закружилась голова и она едва не потеряла сознание. Юная принцесса вдруг явственно ощутила дыхание самой смерти, неизбежность трагического конца ставшего близким для нее человека, того, кому так и не суждено теперь стать ее супругом.
Чтобы не разрыдаться, Минни закрыла глаза, и ей вдруг явственно почудилось, что она слышит голос своего любимого сказочника: «Русалочка откинула со лба принца волосы и поцеловала его в высокий красивый лоб; ей показалось, что он похож на мраморного мальчика, что стоял у нее в саду; она поцеловала его еще раз и от души пожелала, чтобы он остался жив…»
«Как мог ты знать, мой дорогой Ганс, сквозь пелену времени увидеть то, что случилось теперь со мной?.. С нами… – подумала она. – Но ведь тот принц из твоей сказки не умер, русалочка спасла его своей любовью. Так почему же я не могу спасти моего принца? Может быть, моя любовь не так сильна?..»
Несколько часов провела Минни рядом с умирающим, и все это время она не отпускала его руки, словно стараясь удержать уходящую от него жизнь.
