Мир Аматорио. Неделимые - страница 30

– Как ты собираешься оставить мне наследство, если для всех я так и останусь мертва? – язвительно спрашиваю я.

Мне ничего от него не нужно, но интересно, какую ложь Льюис придумает на этот раз.

Он нервно моргает, когда глядит на меня.

– Можешь не сомневаться, я найду способ.

Я поджимаю губы, ненавидя проблеск боли, вспыхнувший в груди. Я думала, что перестала ее чувствовать, но все же…

В глубине души во мне теплилась надежда. Какая-то маленькая часть меня верила, что Льюис раскаялся за свои ошибки. Маленькая часть меня верила, что он все осознал после того, как потерял свою дочь.

Но похоже я сама виновата, что хранила надежду.

– С тех пор, как я была в последний раз в этом доме, здесь мало, что изменилось, – оглядываю гостиную. – Ты пьешь чай из того же сервиза. Сидишь на том же стуле. И у тебя все те же холодные расчетливые глаза, – я впиваюсь в Льюиса взглядом. – Ты продолжаешь думать только о деньгах.

– Кимберли…

Я качаю головой. Больше не хочу ничего слышать. С меня достаточно лжи и предательств.

Я поднимаю руку.

Но мой указательный палец застывает на середине пути.

Сколько же раз я прокручивала в голове этот момент во всех подробностях и деталях. Я представляла, как со звоном разбиваются стекла в гостиной. Представляла, как от выстрела голова Льюиса неестественно запрокидывается. Как его мозги разлетаются по безупречному полу и безукоризненным стенам. А я бы продолжила сидеть рядом с ним и наблюдать, как его глаза становятся безжизненными.

Сколько же раз я желала Льюису смерти.

И этот момент настал.

Но именно сейчас я понимаю: хотеть и сделать – ни одно и тоже. Иногда между ними нельзя поставить знак «ровно». И из всего дерьма, которое сегодня мне навешал на уши Льюис, он прав лишь в одном.

Этот ублюдок – мой отец.

И самое печальное во всем этом, что я не могу этого сделать.

Опускаю руку, поднимаюсь из-за стола и смотрю на Льюиса сверху-вниз.

– Месяц, – говорю ему.

– Что? – непонимающе спрашивает он.

– Я даю тебе месяц. И ни дня больше. Этого времени хватит, чтобы ты успел продать бизнес и вывести деньги в офшоры. После этого я заявлю о своем возвращении.

С этими словами я разворачиваюсь и иду к выходу. Открываю дверь и выхожу из дома.

С каждым шагом расстояние между ним и мной увеличивается. И с каждым шагом я чувствую себя сильнее.

Я не жалею о том, что не убила его. С этой минуты про него даже не вспомню. Я сохранила ему жизнь. Но для меня он мертв навсегда.

Хаверхилл

Хмурые тучи скрывают солнце на небе. В воздухе стоит запах приближающегося дождя. У меня перехватывает дыхание от очередного резкого порыва ветра, пока я сижу на скамье возле двухэтажного здания, выполненного в стиле модерн. Белый керамогранит и много стекла в окружении аккуратно подстриженных кустарников и декоративных камней.

Честно говоря, я иначе представляла психиатрическую больницу «Хаверхилл». Я ожидала увидеть что-то вроде старинного мрачного замка из «Острова проклятых»5.

Чувствуя на себе взгляд, я поднимаю голову и смотрю на окно, из которого на меня таращится женщина. Она маниакально наблюдает за мной с тех пор, как я здесь.

У нее тусклые глаза, за которыми скрывается своя история боли и потерянных надежд. И далекие воспоминания врываются в мое настоящее.

Когда-то я была в шаге от того, чтобы оказаться на ее месте.

– Значит, теперь тебя зовут Рене Гросс, – из мыслей меня выдергивает знакомый голос, который я не слышала более трех лет.