В этот миг, словно подслушав его мысли, Петранилла вошла в госпиталь через дальнюю дверь – высокая женщина с пышной, могучей грудью. Мать перехватила взгляд сына и остановилась у двери, ожидая, пока Годвин приблизится. Монах направился к ней, медленно переставляя ноги и обдумывая, что сказать.
– Твоя тетка Роза умирает, – произнесла Петранилла, стоило Годвину подойти.
– Да благословит Господь ее душу. Мать Сесилия говорила мне.
– Ты выглядишь потрясенным. Разве ты не знал, насколько она плоха?
– Это не из-за тетушки Розы. У меня другие дурные вести. – Годвин сглотнул. – Я не еду в Оксфорд. Дядя Антоний не хочет платить за учебу, и мать Сесилия тоже мне отказала.
К его огромному облегчению, Петранилла не расшумелась прямо тут, хотя ее губы плотно сжались.
– В чем причина?
– У него нет денег, а она оплачивает поездку Савла.
– Белой Головы? Из него ничего путного не выйдет.
– Ну, по меньшей мере он собирается стать врачом.
Петранилла заглянула сыну в глаза, и Годвин вздрогнул.
– Полагаю, ты сам виноват. Тебе следовало прежде поговорить со мной.
Опасения Годвина оправдывались: мать и вправду нашла виноватого.
– Почему это я все испортил? – возмутился он.
– Сперва мне следовало поговорить с Антонием. Я бы сумела его расположить.
– Он все равно отказал бы.
– А прежде чем говорить с Сесилией, нужно было узнать, обращались ли к ней другие. Тогда до разговора с нею ты мог бы копнуть под Савла.
– Но как?
– Должны же у него быть недостатки. Узнал бы, какие, и указал на них Сесилии. А уже потом, когда у нее открылись бы глаза, подошел к ней сам.
Годвин оценил справедливость этого довода.
– Я не подумал об этом, – признал он, опустив голову.
Подавляя раздражение, Петранилла продолжила:
– Нужно готовиться к подобному, как графы готовятся к сражениям.
– Теперь-то я понимаю, – ответил Годвин, пряча глаза. – Никогда больше не допущу такой ошибки.
– Надеюсь.
– Что мне делать, мама?
– Я не собираюсь сдаваться. – На ее лице появилась знакомая решимость. – Я достану деньги.
Годвин испытал прилив надежды, однако не мог себе представить, как мать сможет выполнить это обещание.
– Но где?
– Продам дом и перееду к брату Эдмунду.
– А он согласится?
Суконщик был щедрым и добросердечным человеком, но иногда брат с сестрой крепко ругались.
– Думаю, да. Он скоро овдовеет, и ему понадобится хозяйка. Не то чтобы Роза, кстати, хорошо с этим справлялась.
Годвин покачал головой:
– Но тебе самой понадобятся деньги.
– Зачем? Эдмунд обеспечит кров и стол, а много ли мне надо сверх того? За гостеприимство я буду держать в узде его слуг и воспитывать дочерей. А тебе перейдут деньги, унаследованные мною от твоего отца.
Мать говорила твердо, но Годвин заметил горькие складки вокруг ее губ. Он сознавал, на какую жертву готова пойти Петранилла. Она гордилась своей самостоятельностью. Будучи одной из наиболее видных женщин города, дочерью богача и сестрой первого городского торговца шерстью, она очень ценила свое положение, любила приглашать на обед знатных горожан Кингсбриджа и угощала их лучшим вином. А теперь ей придется переехать к брату на правах бедной родственницы, чуть ли не служанки, зависимой от него во всем. Это была поистине великая жертва.
– Слишком от многого надо будет отказаться, мама. Ты не справишься.
Ее лицо окаменело, она повела плечами, будто готовясь принять на них тяжкий груз.
– Почему же нет? Еще как справлюсь.
