– Деньги склока, а без них плохо! – вставил в разговор коллег свой гривенный44 весельчак Лёха.
– Правильное дело: покойников откапывать, – злобно иронизировал Васин. – Для того надо пять лет горбатиться и научную хрень зубрить?
– Шесть, – пояснил Краснов, – на заочном.
– Шесть. Не легче, – проворчал Васин. – Два года в нефтяшке потерял, потом – армия… На фига, Плещеев? Не пойму.
– И не поймёшь, – отрезал Краснов. – У тя только дурная деньга на уме.
– Ради чего ж лямку тянуть?! – возмутился Васин.
– А жизнь? – спросил Краснов.
– Что жизнь?!
– Жизнь проходит.
– Так и так – проходит, – согласился Васин.
– Когда проходит с антересом, – куражась, пояснил Краснов, – тогда не страшно и подохнуть, – и добавил с лёгким презрением:
– Примитивный ты человек, Васин! Пожрать да поспать. Поспать, пожрать… Даж женщины тя сторонятся! У тебя ж фамилия чужая.
– Почему чужая?! Моя!
– Васин?! От залётного Васи досталась?! – потешался Краснов.
Преферансисты, увлечённые игрой, лишь похмыкали. Самые азартные и нетерпеливые, Лёха и его партнёр Игонин, мрачный сухарь и трудоголик, продолжили игровые «прения».
– Бубны.
– Почему не трефы? Или червы?
– Заткнитесь! – сдержанно попросил Краснов. – Последнее предупреждение. Или – бросаю игру!
– У тебя, значит, офигенная фамилия? Краснов! – возмутился Васин.
– Генерал был такой, белогвардейский, – терпеливо пояснил Краснов, внимательно всматриваясь в свои карты, чтоб не упустить игру. – Площадь Красная в Москве, опять жа. Знач, Красивая.
– Я так и понял, ты у нас из недобитков, – опрометчиво прохрипел тщедушный Васин. Тут же ему под нос сунули волосатый кулак размером с полупудовую гирьку.
– Катись ты! – отмахнулся Васин.
Егор продолжал увлечённо готовить реферат, просматривал научную монографию отца в пожелтевшей папке-скоросшивателе, бережно переворачивая размягшую страницу за страницей.
– Нет, вот ты скажи, Плещеев, на кой хрен кому сдалась твоя умная писанина? – не унимался Васин. – Таким же, как ты, умникам?! Зачем она, скажем, простому, рабочему люду?!
Лёха сбросил карты на кон, недовольный приходящей мастью и всей игрой в целом:
– Пас! Меняю проигрыватель на выигрыватель, – проворчал он.
– Плещеев! Чё молчишь?! – заводился бригадир. – Скажи мудрое слово!
– Оставь учёного в покое! – потребовал Краснов.
– Не зуди, Митрич! Вот, послушай, – миролюбиво ответил Егор зануде-бригадиру, перелистнул обратно несколько исписанных страниц тетради, прочитал с выражением чтеца на радио:
– «Давно это было. Тогда люди понимали язык птиц, зверей, трав и деревьев. Дорожили их дружбой. Самые мудрые из племени хранили тайны Понимания…» Великие тайны Понимания, Митрич! С большой буквы «Пэ». Не с маленькой или прописной. Вот в чём глубинная суть Жизни.
– Эт правильная философия, – поддержал Краснов. – А в тебе, – он презрительно сморщился, обернулся к бригадиру:
– Вась-вась Митрич, мля, никакого у тя понимания! В твоём гнилом нутре только бабло на уме!
– При чём тут бабло?! – возмутился Васин. – При чём тут «понимание»?!
– Правильные вещи – красивые слова. Историю своей земли надо знать, – встрял в разговор мрачный пультовик Игонин.
– Ещё один умник выискался! Норму сегодня не добрали! Ага?
– Ого! – передразнил Лёха. – Нормы нынче – не в норме!
– Премию не получим! Вот вам и – ого! – заткнул его Васин. – При чём тут «понимание», Плещеев?
– При всём! – отрезал Краснов. – Пустобрех ты, Васин, хоть и бригадир. Недаром твои предки из «манси»! Эт значит – болтливый ты человек! Умные слова не для твово разумения. Тяжко стало на буровой. Вот те нутро-то и крутит, что умный-разумный человек, – он кивнул на Егора, – в даль светлую заглядывает, а ты, Вась-Вась, всю свою жалкую жизнёнку на брюхе по грязи да перед начальством елозишь.
