Кира
Я чувствовала, как мое лицо горит. Я так разволновалась, что с минуту еще просто стояла и смотрела на незнакомца. А потом опомнилась и бросилась к кухонному шкафчику, где храним медикаменты. Достала вату, бинт и спирт.
— Вам надо присесть, — сказала, задыхаясь.
Сердце рвалось прочь из груди. Такое странное состояние.
Мужчина сел на табуретку, и она издала какой-то жалобный звук, удивительно, как не сломалась.
Я снова замешкалась, чтобы подойти к нему. Когда он был без сознания, то было проще.
Поставила весь нехитрый запас медикаментов на стол и трясущимися руками открутила красную крышечку со спирта. Сейчас, при свете дня, раны уже не кажутся такими страшными, как вчера. Наверное, я слишком впечатлительная была ночью. В шоке.
Я щедро смочила вату спиртом и шагнула к мужчине.
— Ты собираешься продезинфицировать раны спиртом? — спросил он.
Я посмотрела ему в глаза. Сейчас мы были на одном уровне, и я просто зависла от этой близости. От его ауры, от его запаха. Нервно сглотнула и облизала губы.
— Да?
— Ты опять у меня спрашиваешь? — улыбнулся он.
— Раны же нужно продезинфицировать.
— Перекись есть?
— Есть.
— Тогда давай ею.
— Почему? Разве не надо спиртом? Может, санитайзером? У меня есть.
— Спиртом можно только вокруг раны, а в саму рану лучше не спиртом. Но ты у нас медсестричка, кто я такой, чтобы вмешиваться, — насмехается.
Я смущаюсь еще больше. Откуда я вообще должна знать, чем обрабатывают раны? И откуда у бизнесменов такие познания?
Так, Одинцова, соберись.
Я достала перекись и с видом профессионала начала промакивать рану. А он просто молчал, чем действовал на нервы еще больше. Моя кожа была вся в мурашках, я чувствовала блуждающий взгляд мужчины на себе.
— А как вас так угораздило? Почему Алик вас искал?
— Тебе не стоит знать, — ответил жестко.
Я поняла, что в эту тему лучше не лезть.
— А вы тоже… Бандит? — тихо спросила я.
— Я бизнесмен, девочка.
Я быстро посмотрела на него, он был абсолютно спокойным.
— Тогда вам лучше не связываться с Аликом. Я слышала, что он людей убивает.
— Некоторые заслуживают смерти.
— Это не решать таким, как Алик! Возомнили себя богами, думают, что все сойдет с рук.
— Ему не сойдет. Обещаю, — говорит незнакомец.
И мое тело начинает бить мелкой дрожью, потому что на каком-то подсознательном уровне я знаю, что он говорит правду.
Дальше я работаю молча.
Я решила не перевязывать его бинтом, а сделала повязку из бинта и закрепила скотчем, у меня не нашлось лейкопластыря.
— Готово, — объявила я рассматривая свою работу.
— У меня еще лицо пострадало.
Я смотрю на него и вижу, что у него разбита губа. Он мог бы и сам позаботиться об этом, но я решила, что помогу. Шагаю ближе и забываю про то, что он сказал, что спиртом нельзя, прикладываю вату к его губе. Он втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Ему больно.
— Ой, простите, — говорю я и начинаю дуть ему на губы.
Мужчина ловит локон моих волос и заправляет за ухо. Этот жест настолько интимный, что у меня перехватывает дыхание. Я не могу смотреть ему в глаза, смотрю на губы.
