Миры Эры. Книга Третья. Трудный Хлеб - страница 3



Царь? "Боже, храни его, дабы он правил нами вечно!" Наши дома? Словно гнёзда могучих орлов, которые никому не под силу разорить! Так была воспитана я и почти все девочки моего поколения и сословия. Когда мы подросли, стало ясно, что грядут большие перемены, но в годы нашего детства мы знали лишь это чувство величия и защищённости. А затем пришла Революция, и всё, что нас приучили считать незыблемым, непоколебимым, было уничтожено в два счёта. Самодержавие, царь, усадьбы, дома, наше наследие – всё было сметено, и те из нас, кому посчастливилось уцелеть, были оставлены прозябать в нищете и беспомощности на обломках цивилизации, что некогда звалась Российской империей. Разбросанные по миру, мы делали всё возможное, дабы приспособиться к этой новой реальности, и тот, кто никогда не переживал подобного, будет не в силах понять, каково это – полностью изменить прежний уклад, забыть всё, чему тебя учили, и выучиться всему заново.

Мой первый год в Америке был очень тяжёлым, всё вокруг казалось таким странным и незнакомым, и я – взрослый человек – чувствовала себя ребёнком, который пытается брести на ощупь в темноте, совершенно не представляя, что ему делать, и зачастую совершая досадные ошибки. Вначале Америка мне совсем не понравилась. Я была сбита с толку, несчастна, напугана … но затем постепенно, совсем понемногу, я начала видеть и понимать, а вместе с пониманием возникло и первое чувство симпатии к Новому Свету. В каком-то смысле тот походил на восторженное дитя, и мне пришлась по душе его детская непосредственность, но в то же время он казался старым, хоть и несколько иначе, чем моя Родина, и это мне в нём тоже понравилось. В те дни я часто слышала крылатую фразу про "плавильный котёл"5, который вбирает в себя людей самых разных национальностей, приехавших со всех уголков мира, и, посредством одному ему ведомого таинственного процесса, превращает детей этих людей – то есть следующее поколение – в американцев, покуда их родители всё ещё остаются теми, кем они были: итальянцами, немцами, шведами. Внезапно я осознала, что сама угодила в этот тигель, но не как представительница нового поколения, а как новоприбывшая, и с его помощью, шаг за шагом пройдя через все этапы метаморфозы, научилась ощущать себя американкой, думать как американка, и вести себя как она. И в ту минуту, когда я поняла, что со мной происходит, чувство великого покоя снизошло на меня впервые с тех пор, как я покинула родные края. И тогда мне стало ясно – пусть я никогда не забуду прошлого, никогда до самой смерти, однако у меня, слава Богу, есть эта новая действительность в этой новой стране, которая всё больше привязывает меня к себе, заставляя снова жить. Медленно, очень медленно воспоминания тускнеют, смягчаются, и я приспосабливаюсь к здешнему существованию. Этот процесс продолжается до сих пор, и думаю, в каком-то смысле он будет продолжаться всю мою жизнь, но его кульминация случилась в тот самый день, когда я, выйдя замуж за американца, внезапно осознала, что больше не изгнанница, не чужестранка, что наконец-то вернулась домой. Как Иову, однажды потерявшему всё, мне даровали всё новое взамен: мужа, дом, землю и даже машину заместо библейских волов и верблюдов. И когда я смотрю на мою новообретённую родину и нынешних соотечественников, мне, с моим опытом двух жизней, часто случается задаваться вопросом, осознают ли они, какая великая цивилизация им дана, или они считают это само собой разумеющимся, как и мы когда-то? В жизни среднестатистической американки такое множество всего: хороший дом, машина, безопасность, комфорт и потрясающий набор различных бытовых приспособлений, освобождающих ей время для того, чтобы заниматься собой, оставаясь молодой и привлекательной, тогда как в любой другой стране она бы уже преждевременно состарилась. У неё есть досуг, чтобы наслаждаться жизнью, читать, развивать свой ум, совершенствовать таланты, даже играть в игры, если она того пожелает. Все эти возможности предоставлены ей столь щедро и без каких-либо усилий с её стороны.