— Что вам здесь надо?! Уходите. Оставьте меня в покое, — не отрывая лица от земли, сказала я. В конце концов, он же не думает, что я начну скакать от радости? — Вы же сами сказали, что наши пути разошлись и вы меня больше не побеспокоите.
— Ну, это было до того, как вы испортили мою машину. Теперь вы должны оплатить ремонт.
Что? Теперь еще и за ремонт дорогущей машины платить?
Я непроизвольно всхлипнула.
— Это шутка, Диана. Ну, поднимайтесь же!
— Шутка? — я резко развернулась и села на землю. Черт! Как же больно! Что с моей ногой? — Просто нет слов! Сначала довели меня до срыва, а теперь шутите. Очень смешно.
— Так вам ведь сразу советовали принять успокоительное. Но вы отказались.
В темноте я не видела выражения лица мистера Д., но его голос был по-прежнему невозмутимым.
Как же он меня бесит! Ведет себя так, будто ничего не случилось.
— Как я вас ненавижу!
— Я это сегодня уже слышал. Не желаете ли сменить репертуар?
И снова это ледяное спокойствие в голосе.
— Вы — ужасный, бессердечный человек!
— Хорошо. Что-нибудь новое сообщите? Или пойдем уже наконец отсюда?
— Конечно, вам хорошо говорить! Навалили на меня кучу проблем и сбежали!
Черт! Кажется, я стала молоть ерунду.
— Я к вашим проблемам никакого отношения не имею. И вы, и ваша мать — совершенно посторонние для меня люди. Впрочем, как и Сафронов — я видел его всего несколько раз в жизни. А что касается «сбежал» — так я вас предупреждал, что наши пути разойдутся. Если мы теперь поженимся, как это будет выглядеть? Вы — бедная-несчастная девочка, а я негодяй, который принудил вас к браку. Хотя правда состоит в том, что я ни одну женщину никогда в жизни ни к чему не принуждал.
Ну да, охотно верю. Наверное, женщины к тебе сами в очередь выстраиваются.
Почему-то я вспомнила про «гарем», и эта мысль вызвала новый приступ возмущения.
— По доброй воле вы не захотели выходить за меня замуж, — продолжал тем временем мистер Д. — А ведь это даже замужеством нельзя было назвать! Так, видимость. Фейк, как сейчас модно говорить. Я бы никогда не потребовал от вас ничего… неприличного.
— Значит, с самого начала надо было вести себя прилично! Зачем нацепили на меня наручники? И под майку зачем полезли?
— А вы зачем подсматривали за мной в окно? Вообще-то, это тоже неприлично.
— Подсматривала, да. Неприлично, да. И что?! Так вы, значит, оправдываете наручники?
— Нет. Не оправдываю. Поэтому примите мои извинения. За… все. А теперь мы можем наконец идти? — он подошел ко мне вплотную, наклонился и протянул руку. — А то здесь как-то слишком темно, мрачно и прохладно.
Это было неожиданно. Извинений в ответ на мои «обвинения» я ожидала меньше всего.
Но это не значит, что я его прощу. Или перестану ненавидеть. Но подняться с земли все-таки надо. И вернуться — тоже. Я должна позаботиться о маме.
Ругая себя, я ухватилась за протянутую руку, однако подняться на ноги получилось с большим трудом.
— Ой! — я снова едва не упала не землю.
— Что такое? — поинтересовался мистер Д.
Надо же, какой «заботливый»!
— Моя ступня! И лодыжка…
Если честно, боль в правой ноге была дикая.
Ну вот что за день такой?!
— Идти можете?
— Д-да. Наверное.
Сейчас я уже ни в чем не была уверена.
И вдруг… мистер Д. подхватил меня на руки.
Я и ахнуть не успела — и от неожиданности (ведь я была вся в грязи!), и от того, как легко у него это получилось.
— Разбираться с вашей ногой здесь и сейчас у меня нет никакого желания, — все так же спокойно заявил он. — Лучше вернемся в пансионат и вас осмотрит врач.
