Подхватывает меня и ведёт по крыше. Или несёт. В темноте лестница. Ступени бесчисленные. Я не попадаю по ним. Тело на весу. Давление на животе. Он обхватил меня одной рукой.
Я начинаю брыкаться. Кричу. Лицо липкое и мокрое. Щёки зудят. Глаза щиплет. Слёзы застилают их. Он чуть не убил меня. За что? За что это мне?
Щелчок. Я на полу.
Меня трясёт. Волосы свалились на лицо, лезут в распахнутый рот. Повсюду вой. Мой.
– Успокой её, – говорит он.
Меня так бьёт дрожью, что наручники звенят за спиной. Быстрым ритмом. Дзыньк. Дзыньк. Дзыньк. Дзыньк. Как тикающая бомба их лязг.
Руки на моём плече. Я вздрагиваю и замираю. Они другие. Нежные. Едва ощутимые, как у маленькой девочки.
– Как тебя зовут? – её голос у моего лица. Она распутывает мои волосы осторожно, отодвигает их.
Я уставилась на девушку. Она сидит передо мной на коленях. Одетая. Совсем не испуганная. Улыбается как добрая медсестра. С заботой гладит моё плечо.
– Тише. Я Маша. Постарайся дышать глубоко и ровно.
Мы были в парке. Больше всего я боюсь холода. Однажды в новостях показывали про девочку, которая потерялась зимой в лесу. Когда нашли, она была уже мертва от переохлаждения. Её тело накрыли смазанным пятном на экране. Но моё детское воображение вскрыло эту пелену. И я запомнила то, что увидела.
Я замёрзла уже после десяти минут прогулки. Но Серёжа так увлечённо рассказывал о делах в ресторане, что мне не хотелось его перебивать. Какая я молодец, что упросила его туда устроиться. Теперь я из надёжного источника знаю, как идут дела в «Северном сиянии».
Деревья расступились. Перед нами склон. Горки. Серёжа повёл меня туда.
– Давай прокатимся? – предлагает.
Я обвожу толпу. На вершине несколько взрослых. Болтают, поглядывают на стайку детишек, которые задают суету на горке.
– Катаются только дети. Как-то неудобно.
– Да ладно, Пулька, так наоборот будет ещё веселее. Ну? – его пухлые губы растягивает ухмылка. – Толика беззаботности, и ты, наконец, начнёшь смеяться. Хочу, чтобы эти грустные серые глаза засияли.
– Мы испортим твою одежду, – оглядываю его дублёнку.
Он, конечно, не пойдёт на попятную. Теперь со мной он старается быть упорным, всё доводить до конца. Почувствовал, что я стала слабой. И так незаметно, потихонечку, стал пробираться в мою жизнь. И забрался дальше, чем можно было предположить. Иногда, как сейчас, например, на меня накатывает – как озарение – какого хрена происходит? Это что, Серёжа рядом со мной? Тёти Наташин Серёжка? Я теперь позволяю ему называть меня «Пулька». Яна-Яна, так ведь только папе было можно. А я изображаю покладистую девочку. Разве это не предательство самой себя?
– Куплю новую. Скоро о таких мелочах даже задумываться не придётся.
– Ты же говоришь, что дела плохи.
– Теперь, когда я стал управляющим, всё изменится максимум за год. У меня уже столько вариантов. Я вторую неделю мониторю статьи про успешных владельцев ресторанов. Выписал стратегии. На их основе составлю индивидуальную, подходящую «Сэси».
– Чего?
– Я так называю наш ресторан. Коротко и ласково.
– Даже не думай менять название, – мой тон выходит угрожающим, и Серёжа хмурит густые брови. Складка на переносице поднимает золотые волоски на дыбы.
– Я и не собирался. – Его широкий подбородок уходит назад. – Просто, мою кошку так звали в детстве, вот я и… сокращённо же…
– Я поняла, извини.
– Ничего. Давай попросим у кого-нибудь тюбинг. Вот там вроде бесхозный.
