Читать онлайн Марина Рыжанкова - Мне есть что рассказать…

Редактор Дмитрий Волгин

Редактор Оксана Смирнова

Дизайнер обложки Яна Малыкина

© Марина Рыжанкова, 2021

© Яна Малыкина, дизайн обложки, 2021

ISBN 978-5-0053-5560-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вот послушайте, что я вам расскажу. В одном старом доме давно никто уже не жил. Да вот судьба видно такая, что однажды туда человек вселился. И с этих пор не стало покоя ни дому тому, ни тому, что в дому.

Первыми не выдержали двери, которые в спаленку вели. Заныли, заворчали:

– Да, откуда ж ты взялся на мою ручку, окаянный! Что ж ты всё барахло на меня свешиваешь-то? Тебе шкафов мало?

– Слушай, дверь, не скули, мне хуже, чем тебе! Раньше я был всем полам пол. Уж очень хозяйка чистоту любила. Хоть и некрашеный, но отскобленный добела. Сейчас по мне в обуви ходят. А если веником и пройдутся, то только царапают понапрасну.

– Ох, и не понимаю я вас, братцы мои, – подал голос веник от печки. Разве лучше вам было без хозяина, в темноте и сырости жить? Я, знаете ли, не хочу больше, чтоб по моему телу пауки лазили. Скажите спасибо, что печку топит.

– Ты думай, о чем говоришь, обтрёпанная метёлка, – пробухтела русская печь. Не хозяин он здесь, и не будет им! Я за каждое своё слово отвечаю. Ты видел, как он ко мне относится?

– Что делать намерена? Дымить?

– Ты веник, где рос, посмотреть бы, а то что-то меня сомнения одолевают по этой части. Выпендрёжничать научился?

– Так учителя хорошие, а я – способный ученик!

– Ты на что намекаешь, кудлатый? Привык, что тобой помыкают, и рад любой мелочи.

– Мадам, Вы, всего лишь навсего, кирпичная печка. Приберегите свой пафос и золу для хозяина! – зычным командирским голосом проорал старинный стол.

– Ой, всё, не ссорьтесь вы, и лучше подумайте, что делать будем? Может нам сундук что-то подскажет. Он тут давно стоит. А, сундук? – перевёл разговор веник.

Сундук был в авторитете в этом доме не только потому, что возраст позволял, но и мудрый. Его цветные кубики давно проржавели и прокоптели от дыма времени. – Вот слушаю я вас и не понимаю. Почему вы решили, что он должен заниматься этим домом?

– Но ведь он тут живёт и обязан…

– Обязан? Кому? Тебе печка? Тебе веник? Он – человек. Хороший хозяин – это не обязанность. А потребность. Может у него хаос и беспорядок в жизни, от этого и дом не к душе.

– Ты сундук людей не защищай. Во всем пытаешься увидеть какой-то смысл. Мы тоже со своим мнением. Я считаю, что его следует проучить за такое отношение к дому! – протрещала кирпичами огромная печь.– Итак, кто со мной на передовую!!!

– Ха-ха-хааааа, – раздался раскатистый смех старинного комода

– Чем это мы Вас, Ваше Комодство, насмешили, – иронично заметил пол.

– Вы себя слышите? Жизнь человека зависит от вас, но не до такой степени. Печка решила устроить революцию. Вот ты пол, что будешь делать, кроме своих бестолковых абсурдных скрипов? Сундук прав, если не ладится у человека, то и радости к труду нет. Депрессия, и не иначе.

– Ох, как же сейчас выгодно всё сваливать на психологические расстройства.

– Что вы хотите от простого крестьянского мужика? И что вы знаете о его душевной боли? А я знаю. Жену он потерял недавно. Вот и письма пишет ей каждый день, складывает под клеёнку, а я читаю.

– Ты о чем, стол? В смысле, потерял?

– Смысл искать будешь в дровах, печка. Ты прекрасно разбираешься, какими лучше топить, а большего тебе и не следует знать. Болела она долго, ухаживал, сейчас переживает. Тем мужикам, кто при больной жене не сбегает, памятники пожизненные ставить надо. За человечность, – глубокомысленно изрёк стол.

С разных углов дома раздались вздохи и всхлипывания:

– И помочь то нечем…

– Люди слабыми становятся, когда теряют точку опоры…

– Он справится…

– Дай бог…

Со временем любая душа черствеет, покрывается коркой. Но жёсткость находится сверху, а понимание внутри. Оно неосязаемое и невидимое. Дорога к нему не каждому нравится. Да, и не надо. Пониманию не нужны мнения. Оно другое. Только твоё. Просто вслушайся…

Внучке Малике посвящается…

На пушистом облаке сидела маленькая девочка с белокурыми волосами и голубыми глазами. Чистый ангел, до чего красива. Подперев ручками, пухлые щёчки часами смотрела вниз, на землю. Малышка ждала маму. Иногда, девочка плакала, и тогда шёл тёплый дождь или снег хлопьями. Однажды девочка попросилась у аистов слетать к дому будущей мамы, посмотреть, как живёт, чем занимается.

– Мама занята. Учится. Ещё рано! – сказали аисты.

– Хорошо, я подожду!

В свободное время девочка выбирала имя. Красивое имя – Наташа, а Аня – доброе, – рассуждала малышка.

– Может меня назовут Настёной?

– Всё зависит от мамы, папы и месяца рождения, – сказали аисты. Мудрые птицы. Прошло время, и малышка опять летала с аистами к дому мамы. Нет, мама не готова, работает без выходных. Девочка возвращаясь, плакала.

– Сделайте же что-нибудь, милые аисты! Я хочу жить с мамой!

Птицы сказали, что всему своё время.

Маленькая девочка полюбила маму, и её строгий вид не пугал.

– Моя мама – самая красивая на свете, – с гордостью говорила малышка аистам. Я скучаю по маме, быстрее хочу прижаться, обнять за шею, засыпать на плече, качаться на нежных руках, слушая тихие песенки.

– Потерпи ещё немного, – уговаривали птицы. Скоро с тобой гулять будут и обязательно сказки читать перед сном. В гости к бабушке ездить будешь. Папа будет катать тебя на плечах…

– А какой он, мой папа?

– Добрый, – сказали аисты, и просили не грустить. Они обязательно сообщат, когда мама будет готова к появлению малышки.

Прошло время. Осень на земле сменилась зимой, а зима – весной, как ранним утром прилетели за девочкой аисты, попросили одеться теплее. Летим к маме! Тебя очень ждут!

Крики мамы малышка услышала издалека.

– Мама зовёт меня? Мама, я здесь! Мама, я с тобой! Мамочка, как я тебя люблю….

– Кто?

– Девочка! Поздравляем! Что ж Вы, мамочка, плачете?

– От радости!

Я не успела тебе показать этот рассказ.

Брату Славе посвящается…

На болоте было тихо, только иногда жужжа, пролетали оводы. Остро пахло багульником, под сапогами чавкал оранжевый мох. Морошки нынче уродилось на славу. Собирай – не хочу!

Пашка с Дашкой осторожно и не спеша, шагая по кочкам, стараясь не провалиться, собирали ягоды.

Дашку, младшую сестру, Пашка всегда брал с собой в лес. Пусть привыкает. Вот уедет он в город учиться, а кто мамке помогать будет? Вся надежда будет на Дашку. Да и веселее с ней. Болтливая, смешная девчонка семи лет, с длинными косичками. Вот такая сестра Дашка. Между прочим, волосы в косички ей заплетал Пашка по утрам. Мать только удивлялась, как ловко у пацана получается.

– Дашка, не отходи далеко, собирай здесь!

– Хорошо. Пашечка. А ты кем хочешь быть, когда вырастешь?

– Артистом, – буркнул Пашка.

– Правда-правда? Я тоже. Я ещё хочу и певицей стать. Представляешь, вот мы отучимся на артистов… или певцов и приедем сюда с гастролями. Выступать будем в нашем клубе. Все будут смотреть на нас, а мы такие гордые.

– Ага, мы обязательно приедем выступать сюда.

– Паш, а ты в кино хочешь сниматься? Я вот хочу. Я буду красивой, когда вырасту.

– Ты сначала школу закончи, отличница, ёклмн. Артистка погорелого театра.

– Вот и закончу, Пашечка, лучше тебя, вот увидишь.

Пашка вздохнул, и молча, продолжил собирать морошку.

Пашка – тощенький пацанёнок, лет двенадцати, подстриженный «под машинку». В зелёной штормовке из брезента. Резиновые сапоги на три размера больше засасывало болотом и Пашке приходилось с трудом вытаскивать их.

– Пашунь, а расскажи про буревестника?

– Вот наберёшь бидончик морошки, – расскажу.

– Я сейчас, мигом, Паш. Ну, давай хотя б споём, а то как-то страшно.

– Даш, надоела. Хочешь петь – пой!

Дашка затянула:

– Жил да был, жил да был, жил да был один король. Правил он, как мог страною и людьми, звался он Луи Второй…

Пашка морщился, но молчал. Пусть поёт, лишь бы к нему не приставала. Дашка вдруг замолчала.

– Паш, а я красиво пою?

– Красиво-красиво…

– Паш, а Паш… расскажи про буревестника.

Пашка нехотя встал на кочку, приложил руки к груди и… понёсся его голос:

– Над седой равниной моря ветер тучи собирает. Между тучами и морем гордо реет Буревестник, чёрной молнии подобный. То крылом волны касаясь, то стрелой взмывая к тучам, он кричит, и – тучи слышат радость в смелом крике птицы…

Всё выше и выше поднимаясь, Пашкин голос, звенел в стволах корабельных сосен и возвращался эхом обратно на болото:

– Глупый пингвин робко прячет тело жирное в утёсах… Только гордый Буревестник реет смело и свободно над седым от пены морем!

– Ребятки, вы что – заблудились?

Пашка и Дашка оглянулись. Перед ними стоял незнакомый дядька в оранжевом накомарнике, зелёном длинном плаще, и сапогах-броднях. За спиной была металлическая пайва, в руках – корзина, полная морошки.

– Собираю, слышу крики, подумал, потерялись…

– Нет, мы выступаем, – рассмеялась Дашка.

Пашка бросил недовольный взгляд на Дашку. Та сразу замолчала.

– Не заблудились мы. Идите, дяденька, своей дорогой, – начал было с вызовом дрожащим голосом Пашка.

– Ты милок, поостынь, мальчишка ещё кричать на меня. Свой я, поселковый, жить сюда переехал. Не бойтесь меня, свой я.

– Своих мы знаем, а тебя нет, – краснея, сказал Пашка.

– Ну, ничего, узнаете. А я вот пока бежал на крики, немного заблудился. Помню, с другом Витькой, пацанвой с утречка, бывало, бежали на болото, кто больше насобирает ягод. Потом на речку, кто рыбы больше из морды достанет. Нет моего друга уже в живых, не успели свидеться. Приехал через пятьдесят лет, а он… эх, – незнакомец рукавом плаща вытер слезу. – Самый лучший был друг детства – Витька. Пуд соли съели с ним. Горбушку хлеба и ту делили. Знали, небось, дядю Витю Подгорного?

Пашка кивнул:

– Деда наш.

– Дед? – изумлённо посмотрел незнакомец на Пашку с Дашкой.– Надо ж такому случиться, чтоб именно на нашем с Витюшей болоте встретил его внуков. Дед, наверное, обо мне рассказывал? Про Павлушку Малого?

– Может, рассказывал, и что с того?

– Тебя звать Пашкой? И я – Пашка. Витюша писал, что внука назвали в честь меня. Смелый ты пацанёнок, смотрю, весь в деда. Будем знакомы, – новый знакомый протянул широкую, морщинистую и коричневую от ветра руку. – Я тут немного слышал, как ты стих читал. Молодец! Дед бы гордился тобой. Сейчас дождь начнётся, пойдёмте на выход. Дорогу покажете, а то не выйду. Пятьдесят лет не ходил по родным местам.

Пашка взял свою корзинку и Дашкин бидончик, мотнул головой:

– Тут не затеряешься, тропа рядом.

Через несколько минут ягодники вышли на железнодорожное полотно. До посёлка идти по шпалам километров пять, не меньше. Сначала шли молча.

Топот сапог, свист птиц, жужжание насекомых. Солнце печёт всё больше. Пашка шёл позади сестры, искоса наблюдая за новым знакомым. Кто знает, что можно ожидать?

– Ребята, смотрите, водоём. Мы с Витей всегда здесь купались. Спустимся, отдохнём?

– Не до отдыха, домой надо, мамке с огородом помочь управиться, – пробурчал Пашка.

– Паш, я устала и хочу посидеть, – заныла Дашка.

– Ладно, пошли.

Возле водоёма лежали бревна.

– Вот тут мы с Витьком и сидели, мечтали о будущем. Я мечтал стать военным. Витя – врачом.

– Тогда почему дед работал трактористом? – спросил Пашка.

– Мечта не сбылась. Поступил в медицинское, да исключили.

– А за что? Он нам не рассказывал.

– Не хотел подавать плохой пример, наверное. Дело было так. Их, студентов отправили на картошку в деревню. Было весело, хорошо. Трудились днём, вечером – отдыхали. Однажды, к их дому – интернату, куда студентов поселили, подъехала машина грузовая. Какие-то мужики попросили от имени председателя колхоза помочь загрузить машину картошкой. Вроде как везти в город. Погрузка не бесплатно, понятное дело. Трое парней согласились подзаработать, в том числе и Витюша. Эх, знал бы он тогда, чем дело обернётся! Только погрузили мешки с картошкой со склада на машину, и тут как тут машина милицейская подъезжает… Студентов – в отделение.