Он подозвал «Старшого».
– Товарищ, скажите, что вы тут собираетесь… э…э…э… делать?
Во исполнение полученной установки, Представитель тактично избегал употребления глагола «строить».
«Старшой», как можно натуральнее сделал «морду кирпичом» – и соответствовал текстом:
– А мы почём знаем, что тут будет? Нам велено обнести забором этот участок – и всё! А зачем, для чего – про то нам не ведомо!
– Ну, вот видите, товарищи! – энергично подхватил Представитель. – Возможно, что здесь будет проложен новый телефонный кабель. Или сооружена новая подстанция. Это же всё – для вас, товарищи! Я пока не вижу никаких оснований для беспокойства!
– Когда станут видны основания, поздно уже будет беспокоиться! – «обухом прошёлся по голове Представителя» мрачный тип «по ту сторону баррикад», оказавшийся Правдоискателем Ивановым. – Приедет архитектор – тогда и узнаем, что тут затевается. Может, тогда Вы увидите основания для беспокойства. А пока мы просим Вас оставаться на месте.
Оглядев уплотнившуюся вокруг него толпу, Представитель решил про себя, что ему и в самом деле лучше дождаться архитектора. Ни оригинальные, ни хотя бы свежие мысли так и не пришли в его голову. Вероятнее всего, и не собирались этого делать. Хорошо ещё, что долго ждать не пришлось: машина с архитектором «на борту» въехала во двор буквально через минуту после того, как кольцо окружения замкнулось.
Главный Архитектор – вальяжный, грузный, с демократически надменной физиономией – медленно подошёл к собравшимся.
– Ну, в чём дело?
Верный себе последних лет, он забыл текст – и вышел со своим. Хотя его заранее наставляли разговаривать с бунтовщиками ласково и не хамить. Потому, что знали, как усердно «товарищ» дистанцируется от народа и позиционирует себя потомственным дворянином. И это – несмотря на то, что папа его был горнорабочим очистного забоя, сыном крестьянина, а мама – швеёй-мотористкой, дочкой неизвестных родителей. Последний факт и давал возможность этому градостроителю истязать генеалогическое древо в поисках хоть какой-нибудь «веточки».
Такое поведение было чревато всегда, а сейчас – тем более. И, прежде всего – недопониманием со стороны аудитории. С далеко идущими последствиями – уже для «источника недопонимания».
– Представьтесь, товарищ!
Правдоискатель Петров уже «сосредоточился в районе» Архитектора. Как и все правдоискатели, настроен он был решительно. Представитель, лишь глянув на физиономию Архитектора, побледнел: ничего хорошего на ней не было. Ни для «автора запроса», ни для дела, ни для личных перспектив. Для «полного взаимопонимания» не хватало ещё фразы на тему отношений правдоискателя и тамбовского волка. В таком случае, встречу можно было бы закрывать, и не открывая. Как и рот.
Но Представитель, по счастью, ошибся. Каким-то образом – скорее всего, вспомнив об инструкциях и последствиях их несоблюдения – Архитектор сумел превозмочь себя и неприязнь. Поэтому ожидавшейся гневной тирады с требованием «обращаться по уставу» не последовало. Вместо этого, он спокойно извлёк из кармана пиджака служебное удостоверение, и протянул его автору «запроса». Лицо его при этом даже расщедрилось на некое подобие улыбки.
Петров раскрыл «корочку», медленно поелозил глазами по тексту и фотографии – и изобличил документ в принадлежности к подателю.
– Товарищ – действительно Главный Архитектор области!
Обозванный «товарищем» в очередной раз, Архитектор молча проглотил «оскорбление». Он даже не снял с лица улыбки.
