Папа выбрал дом на Терновой улице из-за низкой цены и расположения в живописной исторической части городка: рядом со старой мельницей, вьющейся между красными кирпичными домиками речушкой, больше похожей на разбухший ручей, и церковью, будящей горожан по выходным колокольным звоном. Помню, на мое ворчание, что в школу придется таскаться к черту на рога, папа сказал, что нам обоим полезны физическая нагрузка и свежий воздух. Десятиминутная поездка на велосипеде до школы и обратно должна была гарантировать одно и другое.
Сегодня папе пришлось катить на работу одному – ему ведь нельзя было опаздывать. Я забила на завтрак и вылетела из дому без семи восемь, на ходу закидывая рюкзак на плечи. Пришлось поднажать на педали. Я мчалась по сонным безлюдным улочкам, борясь со злым ветром, заставляющим глаза слезиться. Руки на руле мгновенно онемели и сравнялись цветом с гусиными лапами. Чертова осень! Только позавчера чуть не загорать можно было, а сейчас того и гляди превратишься в ледяную скульптуру «Девочка на велосипеде». Чертов папа с его нездоровой тягой к здоровому образу жизни!
Я просквозила мимо футбольного поля. Тут ветер, которому не препятствовали дома и деревья, дул так сильно, что велик кренился влево и я с трудом удерживала равновесие. Когда наконец показались желтые корпуса школы, у меня оставалось еще полминуты, чтобы закинуть велосипед под навес и добежать до класса.
И тут я увидела Монстрика. Он как раз заходил на парковку, но с неожиданной стороны – противоположной той, откуда приехала я. Дэвид не надел куртку. Ветер трепал нижний край длинного свитера, висящего на мальчишке как на вешалке. Казалось, вот-вот тонкая фигурка взмахнет крыльями и взлетит к хмурому, низко нависшему небу.
Монстрик ковылял, будто грязные поношенные кеды натерли ему ноги. Голова была низко опущена, спутанная челка свесилась на глаза. Вряд ли он заметил меня.
Я быстро оглядела парковку. Никого, только поваленные ветром велосипеды. Еще бы – звонок вот-вот должен был прозвенеть, если уже не прозвенел. Возможно, лучшего случая поговорить с Дэвидом наедине мне бы не представилось.
– Привет! – Я тормознула и соскочила с велика рядом с ним.
Монстрик шарахнулся в сторону. Руки вскинул, защищая голову, и слегка присел, словно готовясь принять удар. «Бедный парень! – подумала я. – До чего тебя довели».
Я сглотнула вставший в горле ком и растянула губы в самую широкую улыбку, на какую оказалась способна.
– Ты что, шел от дома пешком? В такой-то колотун? – Безопаснее всего начинать с нейтральной темы, а что может быть нейтральнее, чем погода?
Дэвид опустил руки, но поза оставалась напряженной, будто он не знал, чего от меня ожидать – пинка или подначки. Челка, закрывавшая пол-лица качнулась. Наверное, это значило «нет».
– А где тогда твой велик?
Его рука поднялась и вытянулась куда-то влево. Я заметила, что Монстрик натянул рукава свитера на кисти: покрасневшие большие пальцы торчали из дырок в вязаной ткани. Никогда раньше не встречала такой альтернативы перчаткам.
Наверное, по моему взгляду Дэвид понял, что его пантомима оставила меня в недоумении: никакого велосипеда в указанном направлении я не обнаружила.
– У детсада.
Он сказал это так тихо, что я бы не услышала, если бы ветер не бросил слова прямо мне в лицо. Боже праведный! Он! Сказал! Это! Аня с Катриной не обманули: парень действительно был не немой! И кстати, у него оказался приятный голос. Довольно высокий и мягкий, с тягучей ноткой неуверенности в конце фразы, будто Дэвид сам удивлялся тому, что говорил.
