Мы обе знали, что вопрос прозвучал двусмысленно, и я улыбнулась в ответ:
– Нет, никогда.
– Тогда, может, организовать вам небольшую экскурсию? Скажем, в тот же Риссков?
Я всмотрелась в глаза женщины, протянувшей мне путеводную ниточку из мрачного лабиринта, в котором я блуждала последние дни.
– Не слишком ли я взрослая, чтобы стать их пациенткой?
Дурацкая шутка. Дурацкий смех, призванный скрыть охвативший меня страх. Чего я боюсь? Что узнаю себя среди обитателей психушки? Или что смогу убедиться в реальности Дэвида?
Марианна ответила без улыбки:
– Я попробую связаться с моими бывшими коллегами. В какое время мальчик находился на лечении?
– С две тысячи восьмого года. Но я не знаю, как долго.
– В любом случае его должны были перевести во взрослое отделение по достижении двадцатилетнего возраста. Если, конечно, Дэвида не выписали раньше. – Марианна пытливо взглянула мне в глаза: – Учтите, Чили, я не обещаю вам большего, чем краткое посещение центра. И предупреждаю сразу: в закрытый корпус вас не пустят. Доступ туда разрешен только близким родственникам пациентов.
– Понимаю, – ответила я поспешно. – Меня все устраивает.
Лицо Марианны смягчилось. Сеточка морщин вокруг добрых глаз разгладилась.
– Я вам позвоню.
Но первым мне позвонил Генри Кавендиш.
На экране высветился датский номер, поэтому, услышав в телефоне голос с британским акцентом, я удивилась почти так же, как в первый раз. Загадка, впрочем, вскоре разъяснилась. Агент Дэвида прилетел в Данию, чтобы оказать содействие полицейскому расследованию. Не знаю, что должно было изменить его личное присутствие, если панцири уже больше недели не могли отыскать одного человека среди пяти миллионов – а это, между прочим, меньше, чем живет в Лондоне. Возможно, поездка просто помогала ему отогнать те же мысли, какие все чаще непрошено скользили и по краю моего сознания. Что, если полиция не в состоянии найти Дэвида потому, что его уже нет в живых?
– Боюсь, не смогу сообщить вам ничего нового, мистер Кавендиш, – осторожно сказала я агенту. – Дэвид не связывался со мной. Только полиция.
– Мы могли бы встретиться? Пожалуйста. – Просительные нотки в его голосе заставили меня придержать уже вертевшиеся на языке отговорки. Поразительно, как слабость в мужчинах всегда делает и меня слабой.
– Зачем?
– Мне нужно поговорить с вами. Прошу вас, не отказывайте. Я в отчаянии.
– Хорошо, – вздохнула я. Наверное потому, что мне было знакомо это чувство. – Только обещайте, что не будете расспрашивать о Дэвиде.
Немного помолчав, Генри Кавендиш сказал:
– Обещаю.
Я предложила встретиться в кафе «Ангел» в латинском квартале. Популярное заведение вечно кишело туристами, там легко было раствориться в массе людей. К тому же из-за высоких цен шансы наткнуться на студентов сводились к минимуму. Я все еще не ходила в университет, хотя на работе появилась: очень не хотелось потерять место стажера.
Только войдя в светлое помещение со слишком маленькими и стоящими слишком тесно столиками, я сообразила, что забыла спросить у Генри Кавендиша, как он выглядит. Шум многих голосов почти заглушал джазовую музыку. Я стала высматривать одинокого мужчину средних лет, предположительно в костюме. Но агент Дэвида меня опередил.
– Мисс Даль?
Я обернулась. Он оказался высоким, наверное, почти таким же высоким, как Дэвид, только гораздо массивнее. То ли лысый, то ли гладко выбритый череп плавно переходил в короткую шею; покатые плечи обтягивала светло-желтая рубашка поло. Лицо англичанина, белокожее и совершенно лишенное растительности – у него не было даже бровей, – выглядело мягким и обтекаемым. Оно напоминало сдобную булку с двумя крупными темными изюминами-глазами.
