Я запретила себе раскисать и причитать еще там, в камере. Смотрела на девочек, слушала их бесконечный вой и сходила с ума до такой степени, что хотелось заткнуть им рты. Нам всем было страшно. Каждая справлялась, как могла. Они все имели на это право. Но это было невыносимо. Теперь, когда я вышла из клетки, я должна была попробовать. Побороться за себя. Хотя бы попытаться.
Нет! Не так. Я. Намереваюсь. Выжить. Выбраться. И я выберусь.
Повеяло теплой влажностью. Знакомый запах, будто из прошлой жизни. Будто в школьной душевой. Мы прошли по коридору, облицованному глянцевой белой плиткой, остановились у крашеной двери. Один из виссаратов дернул за ручку, впуская меня. Молодой, выбритый, с рельефным неприятным лицом и нависшими темными бровями. Когда я проходила мимо, он повел носом и едва не закатил глаза. Ноздри трепетали.
Все ни делают так. И карнех. И Зорон-Ат. И рядовые псы. Может, потому меня не трогали? Берегли для кого-то поважнее? Для их всемогущего карнеха? Если бы я понимала, что именно они чувствуют… Если бы могла это использовать…
Мы вошли в раздевалку. Обычную, каких тысячи в учебных заведениях и на предприятиях. Кафельный пол, узкие ящички вдоль стен. В дверцах некоторых торчали ключи. В углу — открытый стеллаж, в котором стопками лежали чистые полотенца. Серо-коричневые. Как земля. И какие-то плоские желтые листы с ворсом. Вероятно, такие мочалки. На столике рядом стояла металлическая коробка, полная маленьких серых тюбиков. Чужеродная вещь.
Виссарат потянулся, всучил мне полотенце, лист, два тюбика и втолкнул в очередную дверь. Просторная душевая. Несколько лавок рядами, вдоль одной из стен — знакомые открытые кабинки, облицованные кафелем. В каждой — большая плоская лейка душа на кронштейне.
Один из виссаратов толкнул меня в спину, кивнул в сторону кабинок. Я с ужасом увидела, что мои провожатые расположились на лавке и, судя по всему, не собирались уходить.
Я остановилась, прижав к себе полотенце:
— А вы останетесь здесь?
Тот, неприятный, который открывал мне дверь, поднял голову:
— Тебе велели мыться.
Я сглотнула и медленно побрела к кабинке. По большому счету, чего мне уже стесняться. Казалось, голой меня видел уже весь гарнизон. Но меня не заботило стеснение — я намеревалась осмотреться и, при случае, сбежать. А в присутствии охраны это было невозможно.
Я обернулась:
— Господа охранники… — я даже не знала, как к ним обращаться. — Очень прошу, позвольте мне помыться в одиночестве. Я очень стесняюсь.
Второй поднял голову: круглолицый, рыжеватый. Чем-то похожий на Зорон-Ата.
— Мойся, или мы оба тебе поможем. Пошла!
Ответ был предельно понятен — без шансов. Я пошагала к самой дальней кабинке за сплошной перегородкой, чтобы им было хуже видно. Но рыжий меня окликнул:
— Эй, ты! Не туда. — Он вытянул шестипалую руку и указал пальцем на кабинку прямо напротив: — Сюда.
Возражать было бесполезно.
Я повесила полотенце на крюк, положила тюбики на кафельную полочку и принялась раздеваться, повернувшись к конвоирам спиной. Ну да… тут не до стыдливости. Но как же это было мерзко. Они сидели рядом и будто смотрели представление в театре.
Я расстегнула пуговки и стаскивала с плеч платье. Уже было плевать на сорочку. Как это говорится: стыдно только в первый раз. Или взгляды этих двоих не прожигали так, как взгляд их карнеха. Сейчас было просто противно и дико, но я не цепенела от их присутствия.
