– Ты рисуешь?
– Это громко сказано. Так… – Пожимаю плечами. Жалею, что не убрала альбом по привычке подальше в ящик, и рисунок оказался замеченным. Блин. Стараюсь не подавать вида. Остин слишком внимательно рассматривает содержимое незамысловатого альбома.
– Где училась рисовать?
– Преимущественно в спальне. – "Ценитель" хмыкает, мне не понять суть этого хмыка, мол: круто для самоучки или полный отстой?
– Кто эта женщина? – И чего он такой дотошный? Далась ему эта мазня!
– Трудно ответить. Её образ у меня вчера случайно в голове возник. Не знаю в деталях, как она выглядит, но она очень мудра и в то же время беспросветно глупа. – Подхожу к парню и провожу пальцем по рисунку. – Бывает такое, что приходишь на пляж, там столько простора и воздуха, а тебе тяжело дышать из-за того, что сам себя сжимаешь и удерживаешь. Она с этой оконной рамой, что-то вроде олицетворения действия предрассудков, плохих воспоминаний, злобы. – Показываю на разбитые стёкла в окне. – Это убеждения, заблуждения, словом, всё то, что так препятствует тому, чтобы увидеть настоящий мир и почувствовать свободу. Более того, некогда налипшая грязь мешает рассмотреть кого-то, кто возникает на горизонте.
– Смотришь на настоящее сквозь призму пережитков прошлого.
– Да! – восклицаю, обрадовавшись, что он понимает мою задумку. – Знаешь мотив Lights & Motion – Reborn? – Кивает. Вот это да… – Когда рисовала, что-то вроде этого звучало в голове. Перепады, переливы, как пережитки. А потом на 140 секунде начинается проигрыш на струнах без ударных, – Остин смотрит на меня, – и вот это… – Указываю на рисунок, – вроде того. – Смущаюсь и заламываю пальцы, стукая перстнями. – Если бы были нормальные карандаши, наложила бы тени получше, а цветной пастелью в издевательской манере Color – Dreams, – Продолжаю показывать на отдельные элементы рисунка, – можно было бы придать морю свинцовый оттенок, небо сделать закатного розового цвета с дымкой. А всё, что видно через окно, оставить серым. Мир часто не такой, каким мы его видим. Это не он такой, а мы…
Парень смотрит на меня, склоняя голову, какой же он всё-таки высокий, пахнет сигаретным дымом и чем-то очень тёплым. По глазам вижу, он сполна понимает замысел рисунка, мою идею, чувствует, поскольку в его жизни тоже не обошлось без этой призмы. И тут до меня доходит, что мы стоим друг к другу слишком близко! Критически близко! Тело в момент пронзает током, спешу вернуться к ноутбуку, ерошу волосы. Вот блин! Интересно, он заметил, как я дёрнулась? Неловко вышло.
– Твой психодел покруче, чем у "The Deep". Мне и без цвета нравится.
– Мне тоже на самом деле. Я в цвете редко рисую. Цвет моей души – чёрный. Хо-хо! – Его глаза внимательно следят за мной, просматривают насквозь и вызывают мои мурашки на очередной марафон.
– Почему море? Я думал – это Океан.
– Мы с океаном не знакомы, так что не понимаю, как его правильно изобразить. – Пожимаю плечами. – Не знаю, чем визуально океан отличаться от моря, вот и рисую до боли известную мне Балтику, в надежде, что океан где-то там копит деньги, преследуя единственную цель – приехать и посмотреть на меня. Ему непременно нужно меня увидеть, я того стою, – смеюсь, Остин смотрит на меня, замерев. Ну что? Странная реакция.
– Твоя душа действительно глубока, и в сравнении с тобой… Короче, сейчас понимаю, что моя на мели. Я заберу? – спрашивает утвердительно.
