Но лучше бы он рассматривал задрапированную бархатом стену позади трона, потому что он успел только увидеть, что она будто подернута белесым колышащимся туманом, как Ля Гуш прошептал ему строго:
– Повернитесь же к подданным!
И Сеня развернулся к разнаряженным придворным. К нему шагнул Мерлин, встал рядом и громовым голосом провозгласил:
– Сегодня, девятнадцатого августа, туман неведения рассеялся передо мною. И звезды указали мне, кто будет нашим королем.
Зал зааплодировал. И Сеня снова почувствовал себя артистом на сцене.
Аплодисменты не помешали ему расслышать тихий злобный шепот позади:
– Какие звезды посреди бела дня?
Разумеется, это был герцог. Мерлин сделал вид, что не слышал, он повернулся к герцогу и произнес медовым голосом:
– Герцог… – и сделал пригляшающий жест рукой.
Герцог сморщился еще больше (если это только было возможно), и шагнул к Сене.
А Мерлин произнес, обращаясь к придворным:
– Знак Первейшего из Первейшей Знати с сего дня переходит от герцога де Гуза Его Величеству.
Герцог обнажил желтоватые зубы в некоем подобии улыбки, снял с себя красную ленту с орденом и подошел к Сене. Сеня наклонил голову, герцог надел ему ленту на шею. Он продолжал улыбаться, но зубы его при этом скрежетали так, что, казалось, вот-вот их осколки посыпятся на пол.
– И Его Величество получает титул… – начал объявлять Мерлин.
Сеня замер. Настоящий дворянский титул! Это совсем другое, чем доказательства из архива! Сеня станет самым что ни на есть настоящим…
– … пэриссимо! – договорил Мэрлин.
«Пэриссимо»? – Сеня с недоверием посмотрел на старика. Разве существует такой титул? Но в Гольштании, похоже, существовало все. Мерлин с улыбкой смотрел в зал, а зал снова аплодировал.
Сеня смирился. Пэриссимо так пэриссимо. Это, судя по названию, самый главный над пэрами.
– Герцог? – почти нежно обратился к герцогу Мерлин.
Герцог, свирепо раздувая тонкие ноздри, стянул с руки перстень с огромным синим камнем и ткнул им в Сеню. Сеня машинально перстень взял.
– Это знак пэриссимства, – тихо пояснил Ля Гуш, который так и оставался рядом с Сеней.
Сеня надел перстень на палец. Перстень был ему слегка великоват.
Герцог, ссутулившись, вернулся на свое место. Сене стало его даже немного жаль. При всех отобрали титул и украшения. Но все же, все же… именно герцог собирался Сеню совсем недавно беспощадно сжечь!
Так что Сенино чувство справедливости тут же провозгласило, что все идет как надо.
– К трону, – подсказал ему в затылок Ля Гуш.
Сеня снова развернулся лицом к трону и снова не успел разглядеть, что за туман шевелился у портьер. Потому что Ля Гуш поднял мягкую седушку трона, убрал ее в сторону и сказал:
– Читайте.
Под седушкой лежал плоский камень, и на нем были выбиты слова. Крупными, неровными буквами. Местами они были стерты.
– Громко, – подсказал Ля Гуш.
– Спиной к зрителям? – прошептал Сеня. Он теперь уже чувстовал себя актером на сто процентов.
– Да, – прошептал Ля Гуш.
Сеня откашлялся смущенно. Хорошо, что текст был совсем короткий. Сеня начал читать:
– Я, имя…
– Ваше имя! – подсказал Ля Гуш.
– Я, – снова начал Сеня, – Арсений Горохов…
– Арчибальд! – в отчаянии просипел ему в ухо Ля Гуш.
А в зале зашептались в недоумении. Герцог ухмыльнулся кривой ухмылкой.
– Я, – вымученно, в третий раз повторил Сеня, – Арчибальд…
– Первый! – подсказал теперь голос Мерлина.
– … Первый! – повторил Сеня. И продолжил по тексту: – Обещаю. Ничего тут не менять… Уважать обычаи и традиции страны…
