И Сеня плюхнулся на ловко подставленный Ля Гушем стул. Ля Гуш моментально схватил с подноса с посудой большую салфетку, встряхнул ее, расправляя, и повязал Сене на шею. Потом писарь-церемоннимейстер быстро налил чаю, спросил: «Сливки?» и после Сениного кивка налил сливок, так же по согласию Сени бросил два кусочка сахара и, не успел Сеня и взяться за ложечку, сам размешал чай и подал его Сене в руки. Похоже, в экстремальных ситуациях церемоннимейстер предпочитал все делать сам, не полагаясь на слуг.
Сеня взял одно из пирожных и проглотил его в два откуса. Не хотелось ему подводить Ля Гуша. И к тому же опоздать на собственную коронацию!
В итоге Сеня расправился с двумя пирожными и с двумя чашками чая за две минуты! По одной на каждую порцию!
Ля Гуш, не успел Сеня и воспротивиться, промокнул ему губы краем салфетки, потом пару раз взмахнул помпоном с пудрой перед лицом Сени, и Сеня опять расчихался. А Ля Гуш сказал:
– Пора! – и буквально выхватил из-под Сени стул.
– Да-да, – пробормотал Сеня, спеша к выходу из спальни и все же успевая еще раз мельком взглянуть на себя в зеркало. Издалека казалось, что вместо цыпленка из кучи одежды теперь выглядывает белый баран.
В коридоре Ля Гуш снова вынул часы.
– Сколько? – на ходу спросил Сеня.
– Без десяти шесть, – будто бы спокойно произнес Ля Гуш, но голос его предательски дрожал.
А Сеня вдруг как назло почувствовал, что ужасно хочет… «И зачем было пить столько чаю!» – подумал он. Можно было и потерпеть, но коронация может продлиться неизвестно сколько времени…
– Кхм, – кашлянул Сеня на бегу.
– Что, Ваше Величество? – с подозрением спросил Ля Гуш.
– А где у вас тут…
– Что? – с еще большим подозрением спросил Ля Гуш.
– Н-ну… туалет, – сказал Сеня.
Сене повезло. Туалет находился буквально в двух шагах – в эркере. Ля Гуш проводил его до деревянной досчатой двери. Возле двери стоял гвардеец в серо-голубой форме.
– Это король, – сказал гвардейцу Ля Гуш.
Гвардеец посмотрел на Сеню с недоверием, но посторонился.
Туалет оказался небольшой комнатой. Под малюсеньким окошком-бойницей было нечто вроде деревянного короба и на этом коробе была деревянная овальная унитазная крышка. Сеня ее открыл – да, это и был обычный унитаз, но встроенный в этот короб.
У другой стены стоял умывальник. Обычный, деревенский. С подвешенным к емкости звенящим штырьком. И, как выяснилось минутой позже, в умывальнике даже была вода, так что Сеня смог вымыть руки.
Выходя из туалета, Сеня заметил, что к двери прикреплена золотая эмблема-корона. Гвардеец, проследив за его взглядом, тихо хмыкнул.
Когда они с Ля Гушем спускались по винтовой лестнице, Сеня спросил:
– А зачем охрана?
– Возле туалетного кабинета? – уточнил Ля Гуш. – Чтобы обеспечить персонализацию.
– Что? – не понял Сеня.
– Чтобы только для короля, – пояснил Ля Гуш.
– А остальные как же? – поинтересовался Сеня. Народу в этом дворце работало уйма.
– Для остальных есть туалеты снаружи, – сказал Ля Гуш. – На заднем дворе.
По извилистым коридорам первого этажа туда-сюда бегали слуги – с подносами, канделябрами, стульями, цветами в вазах.
Ля Гуш остановился перед двойными дверями, богато украшенными золотыми завитушками. По бокам двери стояли два стражника – эти, как и гвардеец около туалета, тоже были одеты в серо-голубую форму, но только более нарядную, обшитую серебристым шнуром. В руках стражников были пики. Тот, что стоял слева, ел рогалик. Крошки сыпались на пол. Ля Гуш строго взглянул на жующего, и тот, замявшись, быстро спрятал рогалик в карман куртки.
