Мои невероятные друзья – птицы - страница 18

Я подхватил прибор и едва ли не с руки отыскал в побелевшем небе неожиданных гостей. Такого эффектного кино я ещё не видел. Нивелир переворачивает изображение, и в окуляре было видно, как на веточках яблони висели вниз головой создания с дивными пестринами на грудках, а вокруг подвешенных, плавно покачиваясь и кружась, возносились к небесам необыкновенно крупные пушистые снежинки – шестиугольные кристаллические совершенства.

Казалось, вместе с перевернувшимся пространством и само время потекло вспять, возвращая ушедшее, утраченное, поднимая забытое… Казалось, теперь можно все напутанные жизненные абзацы вернуть на исправление, довершить наилучшим образом.

Подсмотренный сквозь нивелир фрагмент романтического коноплянковского ревю выявил первоочередную задачу: в саду остро необходимы фотокамера с приличной увеличивающей оптикой и бинокль.

Итак, мои милые жильцы, про которых я давно решил, что они меня забыли, на самом деле никуда не улетали. Просто птенцы повзрослели, и ареал обитания летучей компании расширился, а прощальное посещение сада, ставшего домом родимым, было запланировано как раз к моему приезду. Фотоаппарат лежал в машине, мне пришлось осторожно пробраться по дальней от яблони границе сада к воротам, взять «Canon» и медленно красться под дерево. Коноплянки терпеливо ждали начала фотосъёмки. Я поднял их на крыло примерно на двадцатом кадре, когда, устав от напряжения, слишком резко поднёс аппарат к глазам. Вечером на снимках я в деталях смог рассмотреть осенний птичий убор. После линьки дамочки выглядели наряднее кавалеров: светленький, желтоватый сарафанчик, украшенный монистом из тёмно-бурых узких, продолговатых капель, являл собой образец эстетики птичьей одежды. Грудки самцов были слегка красноваты, пестринки были красно-бурыми и размером помельче, чем у самок.

Прощальное фото коноплянок

Было очевидно, что это последнее фото, подкараулить ставших подвижными коноплянок, а тем более приблизиться для съёмок на расстояние в три метра больше не получится. Так же, как в случае с варакушкой, мне чудесным образом было подарено и это последнее, прощальное свидание.

Всё то далёкое лето я оказался на удивление тесно связан с птицами, в первую очередь с певчими. Без телеобъектива сделал много вполне репрезентативных снимков. У меня появился добрый, этакий абстрактно-обобщённый товарищ, имя которому – птичий мир.

Самки варакушки – особы закрытые, увидеть их непросто. Они лишены нарядной окраски, свойственной мужским особям, издали их очень трудно отличить от прочего мелкого птичьего населения сада, кроме того, они молчаливы. Если самцы варакушки на моём участке никогда не стеснялись фотографа, смело выскакивали на всеобщее обозрение, то самки в фотомодели никогда не навязывались.

Тем не менее с подружкой главного соловья моего сада я встретился в первый же год знакомства с певчими. Лето постепенно набирало скорость, расслабленное майское бытие уже не вспоминалось, у дачников начались заготовки садовых даров на зиму, а у варакушек птенцы вылетели из гнезда на вольные хлеба. Моя кустарниковая скромняшка благополучно жила в саду и никуда не собиралась пропадать. Варакушки, как правило, привязываются к одному месту, всё лето проводят неподалёку от своего заведённого гнезда.

Любительница малины

Свидание с «женой» варакушки состоялось в малиннике. Я решил полакомиться последней в году ягодой. К полудню дневная звезда изрядно притомила своим жаром всех жителей сада. Ветер обессилел, и редкие облака остановили свой бег к нескончаемому горизонту. Пестролистные хосты выпили утреннюю влагу, легли под солнцем, как бумажные полотенца. Берёзка уронила листочки, выдумывала себе ватный послеполуденный сон. Когда же ещё наслаждаться малиной, как не в жарынь, упав после прохладного душа в покоящийся в тенёчке шезлонг?