Мои невероятные друзья – птицы - страница 8

Задорное время первоцветов плавно сменяла пора ликующего цветкового половодья. Долгожданное солнце ласкало полянку, полную гордых бело-кремовых улыбок ветреницы. К ветренице тянулись и не могли дотянуться восхищённые ладони курчавых синих мускари, обречённых на вечную неразделённую любовь к заносчивым длинноногим соседкам, и ветер множил их сладкую горечь едким дыханием костра из тлеющих прошлогодних листьев. Форзиции справились с долгим бесснежьем сурового января. На фоне наряженного в белое сливово-вишнёвого населения сада горели они тремя золотистыми кострами, особенно приметными ещё и потому, что листва не поспевала за кудрявым цветочным нарядом. В наших краях нежная южанка цветёт, только перезимовав под снегом, поэтому каждую осень приходится вырезать старые негнущиеся ветки, а молодые низко пригибать к земле, прятать под пушистое одеяло.

Цветущая форзиция

Насытившись панорамой, взгляд опускался долу к арочкам купены. Её ещё неправильно называют садовым ландышем – видимо, потому, что чувствуется: купена из ландышевых. Листья – почти близнецы, а гирлянды крупных белых фонариков совсем не похожи на крошечные чепцы их лесных родственников. Добавляли цвета жёлтые и оранжевые пятнышки спирей японских. Нет, не цветами – их срок летом, в мае они интересны необыкновенной, скорее осенней, полыхающей расцветкой молодой листвы. Но сходства с осенью не чувствовалось. Молодость ведь не задумывается о непонятной ей старости.

На участке живёт много птиц. Гнездятся в винограде, в вишарнике, в туях, в барбарисе, в штабеле посеревших старых досок (которые и лежат-то только потому, что выбросить жалко, – вдруг ещё на что-то сгодятся), если зазеваешься, не успеешь прибраться, так и в куче срезанных прошлогодних веток. Заселялись пернатые по мере того, как рос сад, который я разбил вместе с другими садоводами. Мне досталось место на южном склоне довольно высокого пологого холма, почти на его вершине. Первыми появились воробьи, но ничего неожиданного, интересного в соседстве со скандальными непоседами поначалу не было.

Со временем я присмотрелся к ним внимательнее. В саду обитали только полевые воробьи, ещё их зовут красноголовыми, несомненные красавцы по сравнению с их городскими родственниками, которых правильно называть воробьями домовыми. И голова у полевого яркая, каштановая, и сверху – на спине и крыльях – гораздо больше намешано кофейного, тёплого, и две белые полосочки по крылу ох как уместны! Я часто наблюдал, как внимательно обследует он цветущую вишню. Каждую веточку обскачет, каждый цветочек осмотрит, собирая вредных для растения насекомых. Заботится о будущем урожае: в конце сезона воробьи переходят на растительный корм, и их доля в итоговом сборе вполне заслуженная.

Потом прилетели трясогузки. И с этими спокойными, деловитыми птичками установились вполне дружелюбные отношения. Очень вежливая птичка: прилетев весной, первым делом садилась неподалёку, здоровалась. Минутку мы с ней общались, я рассказывал, что скучал без неё зимой, она ведала мне нечто похожее, и мы вновь обращались к делам насущным.

А вот настоящие певчие птицы появились гораздо позже и для меня неожиданно. В девяностые годы наша страна переживала потрясения, которые называют кто бархатной революцией по-русски, кто великой либерально-криминальной революцией, кто победой демократии. Выживающий народ массово покидал привычное место работы, круто менял своё житьё-бытьё. Вот и я оставил свою самую распространённую в то время промышленную специальность инженера и отдался аграрному сектору народного хозяйства: занялся выращиванием растений и строительством садов. К тому же оказалось, что у меня лёгкая рука и растения, мной высаженные, очень хорошо растут. Тогда в продаже появились декоративные растения, о которых совсем недавно мы и не ведали. В результате этого своего земледельчества я (не боюсь преувеличить) вырастил тысячи самых разных растений. В том числе украсил ими собственный сад. Засадил его туями, можжевельниками, разнообразными спиреями, пузыреплодниками, чубушниками, форзициями, ивами – всего и не перечислишь. Десять лет сад рос, загущался и однажды превратился в птичий заповедник.