Но однажды увидел мужчину:
«Он ведь с девушкой часто ходил,
Подойду и спрошу, и не сдвинусь,
Где подружка? Куда заманил?».
«Та мадам с вами часто ходила,
Не приходит она к нам давно,
Или вовсе она загордилась,
Иль с детЯми, как жёнам дано?».
«Молодой человек, моя Жанна,
Моя дочка, и цирк ей так мил,
Но больна и уже не румяна,
Хворью кости скрутило все ей.
Прихожу посмотреть, расскажу всё,
И о вас, акробате таком,
По канату как шёл колесом ты,
О словах не скажу, вечерком…».
«Извините, простите, папаша,
Я другое хотел вам сказать,
Что, наверно, люблю дочку вашу,
Сам не знаю, как то доказать».
Засмущался, зарделся тот парень,
И слова от волненья глотал,
Хоть и был акробат популярен,
Как звезда в небе он не сиял.
Рассказал, как она вдохновенье
Подарила улыбкой своей,
Как глаза излучали волненье,
И как мир для него стал острей.
И отец, постаревший в заботах,
Парня в дом свой любезно позвал,
Хоть и был акробат им смущённый,
Он с отцом в дальний путь пошагал.
Вот и дверь в их квартиру открылась,
Жанна в кресле свободном сидит,
А в глазах, там, где боль накопилась,
У неё разгорелся вдруг стыд.
Что сидит и не может подняться,
Что не в силах поднять головы,
И что гостем не может заняться,
Что суставы и кости мертвы.
Акробат концертино доставил,
Представленье устроил, как смог,
А чуть позже отец чашки ставил,
Попить чаю, съесть торта кусок.
Ей циркач говорил про улыбку,
Что дарила тепло в тыщу ватт,
Что его вдохновляла мальчишку,
И смотрелась прекрасней наград.
И она улыбалась смущённо,
А в глазах благодарность была,
Обсуждали они увлечённо,
Когда в цирк прийти сможет она.
Он ушёл, приглашенье оставив,
За спиною захлопнулась дверь,
Но почувствовал, что он стал счастлив,
И что радость принёс ей теперь.
День-другой пролетели как птицы,
В цирк коляску-каталку ввезли,
А в ней девушка робко сидела –
Жанну цирк посмотреть привезли.
Как смущалась, как очень боялась –
Вызвать жалость, посмешищем стать,
Но в душе она вся улыбалась:
Вдохновенье хотелось отдать.
Из-под купола видел он шляпку,
Но мечтал он увидеть глаза,
Становилось душе его зябко,
Ведь поднять не могла взгляд она.
Жанна вдруг пересилила боли,
И лицо подняла своё вверх,
И глаза темноту пропороли,
Взгляд заметный, как прежде, средь всех.
Он увидел, и он улыбался, –
Есть же в жизни подарки судьбы,
Но ошибся, чуть-чуть просчитался,
И теперь не помогут мольбы.
Зал затих, и вой труб оборвался,
Со слезами на юных щеках,
На прямых ногах вниз сошла Жанна,
И на тело упала, вскричав.
Тишина грудь всем сильно сдавила,
Пред собою не каждый видал,
Как уходит любовь меж опилок,
И как дружбы рассвет погибал.
Плакал дед, постаревший внезапно:
«Жанна, доченька, как же всё так?
Ты ему вдохновенье дарила,
Вместе с ним и ушла в вечный мрак».
Не пора ли оставить несчастных?
Я уже обо всём рассказал,
Нам концовка порой неподвластна,
Хоть не радостен этот финал.
Это показывает мою политическую позицию не согласия с линией нашей партии…
Камень
На перепутье камень видный,
Большой и грозный возлежал,
И письмена на нём горели,
Те, что Бессмертный завещал.
«Пойдешь налево – будешь битым,
Острожной тьмы не миновать;
Пойдёшь направо – быть в почёте,
Народу правила писать.
Прямой же путь, увы, тернистый,
Ведёт он к смерти завсегда,
Какими вам идти путями,
Самим решать не без труда».
Пред камнем путники стояли,
Совет держали: кто-куда,
Один, упитанный – направо,
Другой – налево, где гряда.
А третий почесал в затылке:
«Направо, словно шли стада,
