Мои воспоминания. Том 2. 1842-1858 гг. - страница 26

Клейнмихель очень не любил, когда его представления не удостаивались одобрения Государя, а потому был недоволен, что я его довел до этого, но никогда мне более ни слова не говорил о моем предположении; конечно, вызов мой в Киев не состоялся. Государь тогда же нашел, что мост у Киева не должен быть построен с деревянными фермами, и решено было устроить железный висячий мост, составление проекта которого и постройка были поручены английскому инженеру{67}. Ему заплачена значительная сумма, а от меня не потребовалось представления полного проекта, который я, между тем, изготовлял с помощью моей жены. Я уже несколько раз говорил, что я вовсе не умел чертить. Мне затруднительно было даже составлять черновые чертежи. Постоянный для этого наем чертежника и писцов для переписки бумаг, на что мне Клейнмихель не давал никаких средств, при нашем безденежье, был обременителен, и потому жена моя, необыкновенно способная ко всякому ручному ремеслу, по моему указанию чертила черновой проект моста и разных к нему принадлежностей.

В конце апреля Великая Княгиня Елена Павловна{68} ехала за границу с тремя своими дочерьми. Клейнмихель послал меня осмотреть состояние шоссе от Петербурга до Ковно, принять меры к удобному их проезду и при представлении Великой Княгине, по приезде ее в Ковно, спросить, как она довольна проездом. Вместе с тем Клейнмихель приказал мне освидетельствовать заготовленные для исправления шоссе материалы и рассмотреть способ его управления. Директором работ по шоссе был инженер-полковник Кашперов{69}, человек в высшей степени честный, но грубый и, что называется, неотесанный; он жил очень бедно. Я с ним и с дистанционными инженерами осмотрел подробно шоссе и нашел большей частью все в порядке. Мы останавливались для обеда и ночлега у дистанционных инженеров и у начальников шоссейных заставных домов.

Все жили бедно; о нашем приезде знали, но обеды и ужины были весьма простые; некоторые не могли ничего предложить, кроме щей и каши. Кашперов, внутренне чрезвычайно довольный поведением его подчиненных в то время, когда почти во всем ведомстве путей сообщения были значительные злоупотребления, бранил их мне, говоря:

– Вот архангелы какие (к чему он, по обыкновению, от которого ни в каком случае не мог удержаться, прибавлял крепкое словцо), самим жрать нечего и гостей нечем угостить, а перед ними стоят дорогие кучи щебня; могли бы их и поменее поставить, сам черт их не учтет[6]; нет, подавай нам все кучи щебня, ведь они архангелы!

За малейшую неисправность Кашперов сильно бранил своих подчиненных и в этом не церемонился. По возвращении в Петербург я обо всем подробно доложил Клейнмихелю, но тогда не в моде было слышать что-либо хорошее о ведомстве путей сообщения, и потому на мой доклад не было обращено внимания.

В Ковно я {приехал ранее Великой Княгини и} застал там присланного для ее встречи наместником Царства Польского князем Паскевичем чиновника барона Засса{70} (может быть, я ошибаюсь в фамилии этого барона). Мы вместе представились Великой Княгине при ее выходе из {дорожного} экипажа, и она звала нас на другой день к завтраку. Она приехала вечером; спустя около часа по ее приезде пришли звать к ней барона Засса, который, воротившись, сказал мне, что его позвали по ошибке, а что Великая Княгиня зовет меня. Придя в занимаемый ею дом и не найдя никого в первых комнатах, я, после довольно долгого ожидания, решился отворить дверь и увидел Великую Княгиню, которая начинала раздеваться. Она меня спросила, что мне нужно, и когда я ей объяснил, что я пришел по ее приказанию, ответила, что звала не меня, а барона Гринвальда