Теоретически существовали тысячи законов, направленных на то, чтобы обуздать зарвавшихся наместников. Но, как говорил мой отец, чем больше в государстве коррупции, тем больше законов против нее оно создает. Я коротко опишу тебе, Прозерпина, суть этой системы. Сенат поручал наместникам провинций две важные задачи: охрану общественного порядка и сбор определенной годовой суммы налогов. В чем же заключался фокус? Если наместник собирал больше денег, никто не требовал с него разницу – и он просто клал ее себе в карман. Наместники, в свою очередь, поручали сбор налогов публиканам – частным лицам, которые получали комиссию за свои услуги.
Ты даже не можешь представить себе, Прозерпина, усердия этих хищных сборщиков налогов. Они пользовались поддержкой римской армии и ради получения баснословной прибыли выжимали последние деньги у богачей и бедняков, взимали мзду с форумов и городов, не жалея никого и ничего: ни святых мест, ни гражданских институтов. Они придумывали тысячи налогов и податей, и того, кто не платил их, наказывали плетями и обращали в рабство. И не только самого провинившегося, но и всех его родственников до третьего колена. Обычно наместник оставался на своем посту пять лет и каждый день требовал, чтобы публиканы приносили ему все больше и больше денег, потому что его единственная навязчивая идея состояла в том, чтобы вернуться в Рим как можно более богатым, пусть даже ценой того, что после себя он оставлял абсолютную пустыню – разоренную и опустошенную провинцию, как если бы она испытала нашествие варваров. Да что я говорю? Могу заверить тебя, Прозерпина, что любой житель провинций, если бы ему предложили выбирать между проконсулом и его публиканами, с одной стороны, и ордами скифов – с другой, предпочел бы скифов, какими бы ни были эти самые скифы. Деньги, деньги и снова деньги… К тому времени, когда наступил Конец Света, деньги уже подточили основы цивилизации.
Когда такой наместник возвращался в Рим после окончания своего срока, в Сенате его нередко привлекали к ответственности за коррупцию. И здесь позволь мне, Прозерпина, объяснить тебе одну вещь: эти судебные расследования предпринимались вовсе не ради восстановления справедливости, а лишь из стремления обогатиться. Политические соперники обвиняемого сами стремились занять пост, который он оставил вакантным, и поэтому старались очернить его как могли, чтобы предстать перед Сенатом в качестве более достойной смены своего предшественника. Однако, как объяснял мне отец, в этих случаях нередко обвинитель, привлекавший к суду бывшего наместника, одновременно нанимал тех же самых публиканов, которые работали на обвиняемого! Как бы то ни было, обычно прежний наместник благодаря состоянию, накопленному в разграбленной провинции, избегал наказания, подкупив сенаторов, которым поручено было его судить.
Сенаторы! Эти благороднейшие и суровые наследники первых отцов отечества! Вот смех-то, Прозерпина! Ха! И еще раз ха! Говоря о коррупции, в Риме всегда приводили в пример древние азиатские сатрапии[21], но я уверяю тебя, дорогая Прозерпина, что самый жестокий восточный царек не поверил бы, насколько пороки, низость, алчность и корысть укоренились в римском Сенате. «Я прибыл в самый великий город мира, – сказал один из наших врагов, посетив Рим, – и во всем этом чудесном городе нет ни одного человека, ни одной живой души, которая не была бы выставлена на продажу». Ну хорошо, допустим, он не был знаком с моим отцом, но его оценка в целом совершенно справедлива.
