Я кивнул Сервусу и моим носильщикам, которые поспешили подчиниться. Они схватили Куала и утащили его с собой, невзирая на то что бедняга в полном отчаянии орал, моля старого хозяина о пощаде, и мочился от страха.
Ситир бросила на меня злобный взгляд, потому что, по ее мнению, мне удалось добиться своего путем обмана. Но я только равнодушно пожал плечами.
* * *
И вот так, Прозерпина, мы снова двинулись в путь на юг, углубляясь все дальше в обожженные солнцем пустоши, где с каждым днем нам встречалось все меньше живых существ. Вскоре после того, как вилла нашего амфитриона осталась позади, мы увидели последнее свидетельство римской культуры: четыре полусгнивших креста, на которых все еще висели распятые скелеты людей. Эргастер рассказал нам, что установил их на этом месте для устрашения бандитов Торкаса, которые орудовали на землях к югу.
С высоты своего паланкина я обозревал окрестности, лишенные всякого интереса. Вокруг нас виднелись только овраги и низкие холмы, покрытые рахитичными деревьями и кустами разных видов, но в одинаковой степени уродливыми: одни напоминали растрепанные лохмы ведьм, а другие походили на наш розмарин, но ветки их были утыканы острыми, словно гвозди, колючками. Редкие листья на них казались жесткими, а желтоватая земля – выгоревшей. Над нашими головами с каждым днем летало все меньше птиц, и все без исключения были падальщиками. Солнце нещадно жгло, и сухая жара мучила нас постоянно. Хотя мы двигались по открытому пространству, воздух практически не двигался, словно в запечатанной амфоре.
Каждый вечер, когда заходило солнце, повторялся одинаковый ритуал: пять носильщиков разбивали незамысловатый лагерь вокруг небольшого костра и превращали мой паланкин, служивший днем средством передвижения, в палатку. Сделать это не стоило большого труда: они ставили паланкин на землю и накидывали плотную ткань поверх окон, чтобы я мог спать отдельно от остальных. Однако даже по ночам жара не спадала, поэтому я приказывал им открыть потолок паланкина, который можно было сворачивать. Мы взяли с собой недостаточно воды, и присутствие ахии с ее сверхчеловеческими чувствами оказалось очень кстати. Ситир брала с собой пару рабов, вдыхала воздух, отводила их к высохшему руслу какой-то древней реки, останавливалась в определенном месте и приказывала: «Копайте здесь». Рабы начинали рыть землю там, где им указала Ситир, и на глубине не более трех пядей начинал бить родник чистой и прозрачной воды, словно из Кастальского ключа[34].
Что же касается Куала, то даже спустя три дня и три ночи после того, как мы покинули виллу Эргастера, он был так же безутешен и плакал днем и ночью, уверенный, что мы идем на верную смерть. На всякий случай я каждую ночь выставлял удвоенную охрану. Боялся я не мантикоры, а бандитов некоего Торкаса, хотя мы не заметили их следов и вообще никаких признаков их присутствия.
Четвертый день пути начался как все предыдущие: тот же самый удушливый воздух и тот же самый медленный шаг носильщиков. Однако ближе к полудню нашим глазам предстала неожиданная и тревожная картина – небольшая группа людей двигалась параллельно нашему маршруту. Они были довольно далеко, но, несмотря на расстояние, мы смогли разглядеть восемь человек (а нас было только на одного больше), лошадь, осла и двух мулов, тяжело нагруженных вещами и провиантом.
– Кто это? – спросил я у нашего эксперта по местным традициям, то есть у Куала.
