Он втянул в рот капельку жемчужной сережки и покатал ее на языке, при этом намеренно жаля запылавшую кожу. Сола не выдержала и тихонько застонала, прикрыв глаза и опустив голову ему на грудь. Арман подхватил ее на руки, сел на диван и устроил любимую на коленях.
Алчущие губы встретились, ладони пустились в путешествие, стремясь отыскать прикрытую одеждой плоть, дыхания не хватало. Клибер сжимал дрожащими ладонями тяжелую грудь, ненавидя чересчур плотную золотистую ткань, украшенную вышивкой и бусинами. С каким бы удовольствием он сорвал этот ослепительный и такой неуместный здесь и сейчас наряд, препятствующий их радости. Сола извивалась в его руках и млела от настойчивых прикосновений, распаляясь с каждой секундой.
– В туманную бездну все это! – рыкнул Арман, задрал пышную юбку и настиг жадными пальцами горящее желанием средостение, прикрытое тонким бельем.
Соланж вскрикнула, вскочила на ноги и метнулась к окну. Яркий румянец на щеках отчетливо полыхал даже в бледном бесчувственном лунном свете, приоткрытые губы припухли, грудь часто вздымалась, точно после бешеной скачки на необъезженном жеребце, сжатые кулачки терзали стиснутую юбку, мерцающую золотом.
– Нет! Прошу тебя, нет! – взмолилась Сола, затравленно глядя на Армана огромными перепуганными глазами.
– Сола, – пророкотал он, мрачнея и пытаясь унять разгоряченную плоть. – Сколько ты еще будешь мучить нас? Я схожу с ума. Ты мерещишься мне днем на службе. Я вижу тебя по ночам в таких снах, о которых сказать стыдно. И везде, где бы я ни был, я мечтаю обладать тобой.
Слезы выступили на глазах, и ледяной лунный луч сверкнул в предательской влаге. Соланж покаянно опустила голову и, стараясь не всхлипывать, еле слышно промолвила:
– Прости, Арман. Прости, пожалуйста. Но я… я… не могу без обряда. Понимаешь?
Он закрыл лицо руками и с силой потер кожу, стараясь отогнать медленно угасающее вожделение.
– Мы тысячу раз говорили об этом, – устало сказал Клибер, сокрушенно опустив ладони. – Я готов отвести тебя в храм хоть сейчас. Но командующий не желает ничего слышать.
Сола воодушевилась, украдкой смахнула слезы и присела на краешек дивана подальше от расстроенного Армана.
– А ты поговори с ним еще раз, – заискивающе начала убеждать она. – Рано или поздно он согласится. – Соланж помолчала и добавила для пущей убедительности: – Не может не согласиться.
Клибер тяжело вздохнул, как перед напряженной и сложной работой, и признался:
– Я сегодня успел пообщаться с ним в штабе. Наши дела совсем плохи, Сола. Граф наотрез отказался. Он пригрозил, если еще хоть раз меня увидит рядом с тобой, направит служить на западную границу.
Соланж в ужасе ахнула и зажала ладошкой рот.
– Но почему?! Он не был так категоричен всего месяц назад.
Арман провел ладонью по волосам, возвращая им обычное аккуратно приглаженное состояние, и ответил:
– Думаю, все из-за того, что мне в очередной раз отказали в повышении.
– Что? Как же так?
Из широкой груди Клибера вырвался еще один тяжкий вздох.
– Я сам виноват. Не стоило рассчитывать, что со временем все забудут ту позорную историю. У начальства, как оказалось, отличная память. И никакие боевые заслуги не могут этого исправить.
В порыве сочувствия Соланж прильнула к нему и положила руку на грудь, желая подбодрить.
– Вовсе ты не виноват. Это из-за того виконта. Приехал в Вотару и все испортил.
– Ты виделась с ним? – не на шутку встревожился Клибер, сжимая хрупкую ладошку. – Он тебе что-нибудь сделал?
