– Ты приходишь сюда неделю. За неделю можно было понять, – подумала она, повернув к нему голову.
Чайка рявкнула так, что он дернулся от неожиданности. Хотя чего можно было ждать в доме с окнами на залив. Это выглядело довольно забавно. Он закрыл лицо ладонью.
– Знаешь, а я тут пробовала тебе письмо написать. – У нее почти получилось сказать это вслух. В этот раз она даже воздуха набрала, чтобы начать разговор, так, что он вырвался с резким звуком, напоминающим что – то среднее между кашлем и стоном. – Я часа два сидела за столом. Особо внимательные уже заметили бы кучу исписанных листов под ним. На трех из написанного только «дорогой Костя» с черной запятой. Еще два лежат скомканные, на них половина белого пространства ушла на нервные каракули. Последнее стоит на полке между книгами. Теперь на него очень бы не хотелось наткнуться.
– Еще по одной?
– Давай.
Пепельница не особенно требовалась, все и так летело мимо, прямиком на простыню.
– Написанное незачем, в никуда, не дошедшее до адресата. Несчастное дитя. Подумать только: я написала ему письмо, которое он никогда не увидит. Прямо по всем канонам от психологов – переделать мысли в буквы, буквы впечатать в бумажный лист, предать его земле или огню (кто во что верит). Вот рецепт избавления от обид. Но обида моя протянула еще сигарету.
«Не хватает слов в нашем языке, чтобы рассказать как я тебя ненавижу, как ужасно ты мне приелся и как я устала. Сегодня мне приснилось, как ты кричал что не любишь меня, как будто желал отвязаться от налипшей на подошву жвачки. И я обиделась на тебя взаправду, наяву. Я знаю, что на самом деле обманываю себя, когда думаю, что люблю тебя и буду вспоминать даже на свадьбе, впервые целуя своего мужа. Просто мне хочется думать, что ты для меня, а я для тебя. Чушь какая.
Вот прочитала я «Острие бритвы» Моэма, и на полку даже не смогла поставить. Держу ее рядом, обнимаю во сне. Там Ларри Даррел. Этот противный Ларри пленяет всех девушек своим чистым сердцем, но никому не даётся в руки. Этот противный Ларри появляется из ниоткуда, влюбляет в себя половину города и неожиданно убегает. Этот Ларри не говорит: где живёт, чем живёт и как живёт. Он просто живёт в поисках этой жизни. А ты после встречи с ним никак не поймешь, где потерялось все твое спокойствие.
Я до ужаса тебя ненавижу, потому что не могу из-за тебя видеть других хороших людей, потому что всех с тобой сравниваю и потому что на твоём фоне все похожи на растекшиеся пятна.
У нас с тобой ничего бы не получилось, даже если бы ты захотел, потому что я эгоистка, которая не потерпит чужого внимания в твою сторону, а ты птица в полете. И ты умрешь без свободы. Ты и есть свобода. Меня обижает, что все твои обычные знаки я воспринимаю как знаки внимания. Это заставляет меня на что-то надеяться. И приходится давать себе обещания, что я никогда не влезу в твое личное пространство, никогда не расколюсь, потому что не хочется быть ещё одной несчастной девочкой из твоего списка, которая погрязла в тебе по уши и которой приходится объяснять невзаимность. Лучше бы тебя вообще не было».
– Представляешь, что вчера случилось. Малой вечером возвращается, весь запыхался, и губа разбита. Пришлось расспрашивать. Он-то думает что взрослый и сам справится. Но как только эта история повторится, я знаю, он не вытерпит и сам в слезах прилетит. Так и прошлым летом было. Я ему еще говорил никуда не соваться.
