Ведь этим летом он совершил чрезвычайно важный для своего нового коллеги по фрезерному участку Володи Першина поступок, весьма существенно повлиявший на последующую жизнь того.
Валерию, вольно или невольно, пришлось сыграть роль настойчивого наставника для коллеги по цеху. Он сначала убедил, а потом помог тому подготовиться для поступления в МВТУ и буквально чуть ли не насильно повёз того в приёмную комиссию.
А для придания Першину уверенности в своих силах Попов польстил тому, назвав его хорошим, умным и достойным человеком. И Володя поступил в институт, чему был несказанно рад и чрезвычайно благодарен Валерию Попову, теперь считая его своим лучшим другом.
И Платону тоже невольно пришлось делить эту дружбу, начавшуюся ещё в начале лета. Тогда он узнал, что сильно хромой на одну ногу Володя, играя в футбол в армии, получил тяжёлую травму с переломом ноги, однако в итоге не помешавшую ему коллективно получить первый разряд по футболу.
И Кочет проникся тогда к нему уважением, совсем скоро ставшим взаимным. К тому же Володя всегда стремился участвовать в разговорах умных парней и в их шутках, и соответствовать их пониманию юмора. А они помогали, тянущемуся к ним старшему по возрасту товарищу, особенно работавший на соседнем с ним фрезерном станке Валерий.
И теперь третьекурсник Попов, почувствовавший вдобавок и благодарную роль наставника, решил пойти дальше по карьерной лестнице. И для дальнейшей работы теперь уже по специальности, он вполне естественно выбрал КБ-8, занимавшееся разработкой двигательных установок, в частности жидкостных реактивных двигателей (ЖРД) и других энергетических установок. Но отдел кадров направил Попова на работу в Отдел Главного технолога на должность техника, с испытательными двумя месяцами, где он должен был заниматься трубопроводами для ЖРД и их испытаниями, что, кстати, тоже не противоречило его институтской специализации.
Так что теперь на первом этаже цеха № 20 у Кочета остались только старшие его по возрасту прежние приятели – Василий Иванович Каширин, Яков Александрович Родин и Валерий Жак, к которым он периодически ходил с удовольствием «поточить лясы». И в этом Кочет увидел новую для себя стабильность.
Стабильно стало и в квартире Кочетов – Олыпиных. Утром все расходились и разъезжались на работу и учёбу. А к вечеру, по пути пройдясь по магазинам, постепенно собирались в квартире, в которую в двадцать три сорок последним входил Платон. Алевтина Сергеевна всегда ждала сына с сытным ужином. А аппетит у того осенью был отменным.
– «Мам! А ты обратила внимание, что на меня уже вторую осень подряд нападает жор?!» – спросил Платон маму, с удивлением увидевшую, как тот прямо из сковороды доедает её бывшее полным содержимое из голубцов с мясом.
– «Да уж! Аппетит у тебя, скажем прямо, стал зверским! Ты за раз смолотил то, что я приготовила на всех на завтрашний день!? Но ничего! Я Настю попрошу приготовить! Но это вполне объяснимо! У тебя вон, какие нагрузки?! Ты работаешь и учишься весь день!» – успокоила она сына.
– «Ой! Извини! Очень вкусно было, и я за разговором как-то не заметил!? А мне бы наверно хватило и половины!».
– «Да ничего! Всё нормально! Мне же интересно было послушать, как прошёл твой день! А то, вон, от Насти теперь слова не добьёшься! Только и слышу – всё нормально! В общем – другая семья!» – успокоила сына Алевтина Сергеевна, сокрушаясь лишь уменьшению контакта с дочерью.
