– «Ух, ты! Паш, спасибо огромное! Вот это подарок!? Прямо, точно для меня! Даже играть в него жалко будет!» – в радостной улыбке расплылся Платон.
– «Так ты играй! Для этого тебе и подарил! А автографом сначала похвалишься, а потом все уже и так про него будут знать, даже когда он сотрётся!» – разрешил Павел использовать свой подарок по назначению.
И Платон тут же попробовал чеканить мяч, приняв его и на бедро.
– «О-о! Какой он приятный и упругий!? И слушается хорошо!?».
– «А что ты хочешь? Это же классика!» – гордо за свой дорогой подарок улыбнулся Павел.
И он был абсолютно прав. Это было новое поколение современных «пятнистых» футбольных мячей, используемых профессиональными командами. Его поверхность состояла из двенадцати слегка искривлённых правильных пятиугольников чёрного цвета и двадцати правильных белых шестиугольников с равными сторонами, сшитыми в усечённый икосаэдр.
И Платон оценил это, первое время лишь хвалясь мячом перед товарищами, но пока не беря его на игры, ссылаясь на его плохую заметность на снегу.
На следующий день 16 января, после отмеченного в кругу семьи двадцатилетия Платона, советские космические корабли сблизились, состыковались и два космонавта перешли в другой космический корабль.
И уже 17 января возвращаемый аппарат (В А) «Союза-4» с космонавтами В.А. Шаталовым, Е.В. Хруновым и А.С. Елисеевым благополучно приземлился. На следующий день 18 января приземлился и Б.В. Волынов на В А «Союза-5».
В этот же день Платон на «хорошо» сдал преподавателю Кораблёву Диалектический материализм. Теперь у него, из-за досрочной сдачи зачёта по французскому языку, образовалось окно в девять дней до следующего, уже последнего в сессию, экзамена по физике. И это несколько расхолодило Кочета.
Тем временем 20 января, на день рождения Нины Васильевны, Ричард Никсон уже сменил Линдона Джонсона на посту президента США.
Но совершенной неожиданностью для всех явилось прерывание 22 января телевизионной трансляции проезда кортежа с космонавтами через ворота Боровицкой башни в Кремль.
– «Что-то там случилось необычное?!» – первой всполошилась Алевтина Сергеевна.
– «Да что там может быть? Неполадки?!» – успокоил всех Павел.
Но на следующий день стало известно о стрельбе сумасшедшего милиционера по въезжавшему в Кремль кортежу космонавтов.
А 24 января русский язык был включён уже и в число рабочих языков Совета Безопасности ООН.
Длительный перерыв до следующего и последнего экзамена зимней сессии несколько расхолодил Платона, и он 27 января сдал физику тому же Зимину только на оценку «удовлетворительно».
– «Платон! Я смотрю, ты в этой сессии набрал полный ассортимент оценок!? Зачёт, четвёрка, тройка и двойка!?» – пошутил, в общем-то, довольный результатами сына Пётр Петрович.
– «Да! Только зачётов было три! А по математике я сам отказался от тройки, так как знаю её намного лучше!».
– «Как в Плехановском?» – не унимался от сарказма отец.
– «Да, если взять школьную математику! А высшую, наверно уже чуть похуже, но всё равно выше тройки!» – не дал младший пересмешник насладиться смехом старшему.
Платон вообще-то не любил, когда кто-то пытался подтрунивать или тем более насмехаться над ним, считая этот талант своей прерогативой. Поэтому для таких случаев у него было припасено своё безотказное оружие. При желании, или вернее при нежелании смеяться над собой, что он, кстати, не считал зазорным, Платон делал вид, что не понял юмора, и начинал подробно объяснять неосторожному пересмешнику его недогадливость, попросту выставляя его дураком. И тот быстро замолкал, попадая в неловкое положение, и не желая дальше объяснять свою неудачную или неуместную шутку. Пусть знает своё место! – в таких случаях рассуждал Платон.
