Молодость может многое - страница 65

И отец прекрасно знал об этом, не обижаясь на сына и не задевая его самолюбия.

– «А вдруг у тебя не получиться пересдать на четвёрку, тем более на пятёрку?! Тогда зачем рисковал?!» – сразу перешёл на серьёзный тон отец.

– «Может быть! Но на тройку я могу сдать хоть сейчас, без подготовки! Так что я ничего не теряю! Попытка – не пытка! Ты же сам меня так учил?! Если есть возможность что-то улучшить, то это надо непременно сделать!».

– «Да! Но не забывай, что лучшее нередко бывает врагом хорошего!?».

– «Да, знаю и помню!».

Но Платон помнил и многое другое, в частности, что он должен был делать теперь, в зимние каникулы, с кем встречаться, а с кем нет.

В эту категорию неожиданно попали его друзья детства и одногруппники Юрий Гуров и Виктор Саторкин.

В конце января, всё ещё живший в собственном деревенском доме, Витя Саторкин пригласил Юру Гурова и Платона Кочета составить ему компанию в городскую баню, размещавшуюся в доме № 16 по улице Победы, чтобы помыться и попариться там:

– «Ребят! А давайте смоем с себя все наши студенческие заботы и усталость!? К тому же вы никогда в ней не были!?» – мотивировал он своё предложение.

– «Вить! Конечно спасибо за приглашение, но я в баню не хожу! У меня же есть своя ванная, и я привык в ней мыться один!? К тому же в парилку я вообще не хожу! У меня с детства остались о ней в Сандуновских банях весьма негативные воспоминания!» – вежливо и аргументировано отказался Платон, вспомнив невыносимый жар и горячий пар Сандуновской парилки, сразу тогда сковавшие его детское горло.

Но тут же он вспомнил и о том, как в детстве они в компании мальчишек вместе с Юрой Гуровым ходили через Новую улицу к старой бане напротив подсматривать в щёлочку, в не аккуратно обитом железом окне, за голыми женщинами, тела которых в основном скрывались за облаками пара.

Но Юра Гуров по давней привычке согласился составить банную компанию старому другу детства.

Зато в субботу 1 февраля Пётр Петрович неожиданно сводил сына в Большой театр на оперу «Псковитянка».

– «Наверно какая-то его баба отказалась, вот он и предложил тебе!» – с завистью ворчала Алевтина Сергеевна в ответ на сообщение Платона, что папа сделал ему культурный и такой дефицитный подарок по случаю дня рождения и окончания сессии.

В Большом театре и на опере Платон оказался впервые. Его поразил шикарный интерьер и внутреннее убранство Большого театра, явно выигрывавшего у известных ему «небольших».

Их с отцом места оказались во втором ряду четвёртой восьмиместной ложи первого яруса левой стороны. Но сцену было видно, хотя головы впереди сидящих зрителей примерно на треть загораживали её.

– Эх, здесь немного тесновато моим длинным ногам!? Но это ещё оказывается не самое худшее!? А как же наверно плохо видно сидящей за нами парочке? – про себя озаботился Платон положением, сидевших на двух креслах сзади них, видимо молодожёнов.

И опера началась. На Платона сразу произвело впечатление великолепие костюмов и голоса артистов. Правда, с непривычки он сначала толком не разбирал речь, но вскоре приспособился. Он даже лучше стал чувствовать сюжет. К тому же отец перед спектаклем успел купить программку и ознакомить сына с либретто.

Зато буфет в антракте оказался рядом, и Кочеты успели первыми выпить по порции сока, а сладкоежка Платон ещё и насладиться пирожным.

Затем отец, а особенно сын, с удовольствием размяли ноги в прогулке по коридорам и этажам, в любознательности поднявшись на самый верх, ибо низ они осмотрели раньше.