Одевалась она тоже очень отлично от прочих, членов совета, не любивших блестяшки: в красивое чёрное пончо, надеваемое по типу накидки, а также в большое множество разных металлических украшений и пирсингов, коими, например украшались аккуратные чёрные рожки. В общем, она была не только ядовито-язвительной, но ещё дикой и яркой, при том сохраняющей определённую связь с прошлым… Этим козочка нравилась даже мне. Кроме того, она редко лезла в грязные дела нашей тайной общины и держалась довольно отстранённо от политических дрязг.
В целом, могла себе позволить, ибо её земли, Патагония и Антарктида, были малолюдны и далеки от мировых склок. Кроме того, она занималась важным для тайного правительства делом: проектировала и строила «клятотехи», машины войны и разрушения, что заменяли собой целые армии. Правда, завоёвывать ими было некого, так что они лишь охраняли тайные логова по всему миру. Их необходимость трудно было недооценить.
Ценил её и Мартин, но как-то особенно. Несмотря на то, что девушка была его полной полярностью, между ним и Памперо были очень тёплые отношения. Он приветствовал свою старую подругу, не менее горячо, чем Зефира. И причина этого отношения между ними оставалась для меня загадкой, которую я не очень то и хотел решать.
Никого кроме этих двоих тилацин больше не обнимал. Восьмерых он поприветствовал рукопожатием и похлопыванием по спине: и высокомерного дракона Вань-Шеня, и мистичную сову Трамонтану, и воинственную гиену Хамсин, и змееподобную Пиники, и жадного до блестяшек ворона Борея, и панголина Суховея, и вероломную казуаршу Нот, и слегка безумного трубкозуба Венега.
Относительно холодно Мартин поприветствовал лишь Санта-Анну и Либеччо. Даже не подал руки, лишь обыденно широко улыбнулся.
Между ними в целом чувствовалась какая-та напряжённость и, потому, мне вдруг подумалось, что он всё-таки был на моей стороне в вопросе смерти Че. Что он не поддержал эту зверскую затею, выступив против болезненного для меня решения.
На самом деле, сколько бы я его не критиковал, во мне всё же бурлили сомнения касательно того, ненавижу я Мартина или всё-таки испытываю к нему некоторую долю симпатии. Мне почему-то казалось, что в нём было что-то хорошее, даже не смотря на его безумие. Он заботился о своих. А меня, наверное, считал самым своим из всех. В основном потому, что видел во мне приемника. Может, он и на счёт смерти команданте чувствует тоже самое, что и я?
Даже несмотря на всё, что из-за него мне пришлось пережить, я не мог точно понять, манипулирует он мной или действительно заботится? По крайней мере, лишь его и Памперо я мог представить вступающимися за Че на том заседании, где они решали, уничтожить ли мою идею.
И мне надо было убедиться в этом прежде, чем я сделаю то, что запланировал сделать сегодня, в момент собрания. Может, мне стоит передумать свершать свою маленькую революцию? Может хоть раз стоит послушать его и не рисковать всем ради собственной свободы?
Когда мы все пошли в «Зал с круглым столом», где было ровно четырнадцать мест. Я потянул его за рукав его диггерской формы и сказал на ухо:
– Прежде чем мы начнём заседание, можем поговорить с глазу на глаз?
– Конечно. Но почему сейчас? Гости только приехали. Ты мог поговорить со мной всё утро и всю прошлую ночь. – ответил тилацин.
– Не мог. Ты же не мог забыть, чем мы были заняты вчера. – сказал я и потянул «наставника» прочь из зала.
