– Да ну тебя, старик!
– Заладил: старик, старик. Может, я бороду для солидности отпустил…
– Чего?
– Ну, для баб… Понимаешь?
– Ерундейшая чепуха!
– О! Кажется, у Димитрия радость стлела…
– Было бы чему тлеть… Порожняком гоняю.
– Не ты один.
– Старик, вот что тебе надо?
– Мне-то? А ты ответь: когда дурак умён бывает?
– Когда молчит.
– Правильно… Как это там говорится? А, вспомнил… Я, может, по вторникам да по средам только дурак, а в четверг и умнее его…
– Не сходится.
– Что же, Димитрий, не сходится?
– А то, что по календарю у нас пятница… Понял?
– Ну, ещё бы!.. Аргументированно объяснил.
– Нилыч, слушай… А Бессон был сегодня?
– Да подтягивался уже… Про тебя, кстати, спрашивал… А что? Пора платить?
Митя отменил взгляд и тяжело вздохнул.
– Я не натаксую.
– Сколько тебе не хватает?
– Полторы.
– Всего-то! Эй, Поплавский! – крикнул старик.
От гомонящих водителей тотчас отделился долговязый человек и направился к Нилычу с Митей.
– Чё надо? – Бесцветные блестящие глаза Поплавского посмеивались.
– Займи Димитрию!
– Скока надо?
– Полторы тыщи займи… – кашлянул Нилыч.
– Держи, Фонарёв! – с ловкостью фокусника вынул из портмоне деньги Поплавский.
– Даже не представляешь, Поплавский, как ты выручил…
– Ещё чё надо?
– Ничё не надо, – ответил тем же Нилыч. – Молодец мужик… Иди…
Старик посмотрел на удалявшегося Поплавского и добавил:
– Вот так! Добро не лихо – бродит тихо.
Какой-то неприятный звук бухал в самое темя, Митя повременил и сказал:
– Ты мне сегодня приснился, Нилыч.
– Свят-свят… Я ж ещё живой…
– Дурак ты старый!
– Да, но не по четвергам… А коли без шуток, то думаю я, что настоящая охота жить только и приходит в старости… Вот вы, молодые, как живёте? Вы же без причины живёте… Вы себя не помните…
– Конечно, куда нам до вас.
– Не упорствуй, Димитрий! И молодым надо блюстись…
– В твоей терминологии блюстись – значит беречься. Не так ли?
– Усвоил…
– А тут и усваивать нечего – одно пустозвонство…
– Нет, я такую хулу не могу принять.
– Не принимай… Я так скажу: молодые не помнят себя, потому что перекоряются из-за грошей… А без причины мы не живём… Я чудесю как могу… У Поплавского вон ипотека… Даже негодяй Бессон и тот крутится…
– Думаешь, мы в молодых годах жили легче?
– Ничего я не думаю… Я трёпа не люблю.
– Ладно, извинения принимаются, – голос Нилыча помягчел.
– Ты прав, старик… Извини!
– Э-э, пока не забыл… Сообщу пренеприятное известие…
– Что: к нам едет ревизор?
– Хуже… К нам едут питерские…
– Опять ты, Нилыч, за старое…
– Да послушай… Бессон по большому секрету брякнул, что с первого января поубирают к чертям все маршрутки.
– Возможно ли такое? Что-то я сомневаюсь…
– А ты не сомневайся… Заготавливается особенное постановление… Бургомистр с питерскими уже вовсю взасос целуется… Теперь их автобусы будут гонять вместо наших «Газелей»…
– Старик, ты знаешь это наверное?
– Я же говорю… Бессон по большому секрету…
– Спиногрызы! Постановлениями прикрываются, законами…
– Эх, Димитрий!.. Где закон, там и обида.
…Проходили истощённые мятые тучи.
За стёклами, которые слезились дождевыми каплями, серело лицо Фонарёва. Всё вокруг было каким-то гадательным, неопределённым. Лишь изредка дробились негустые огни проезжавших мимо автомобилей.
«Домой? – терзался Митя. – Или на последний круг? Пожалуй, всё-таки на последний… Итак, что имею? С Бессоном за ноябрь рассчитался… А впрочем, лучше бы и не брал у него «Газель» в рассрочку. Хотя кто же знал, что с маршрута в новом году решат выкинуть… Вот куда теперь «Газель» девать? Маруся расстроится. Не послушал её совета – купил. Вечно я с чем-нибудь да вылеплюсь…»
