Первое нажатие на спусковой крючок, потом второе… потом он подошел к лежащему на земле и выстрелил в него еще раз… в голову… чтобы наступившая за этим тишина была гарантированной.
Затем он включил автопилот… поставил «Берету» на предохранитель, свинтил глушитель… оставалось только убрать все во внутренние карманы, оглядеться и быстро, но без суеты уйти. Потом пройти пару кварталов, сесть в машину и убраться из этого района.
Едва закончив последнее дело, он почувствовал, что жизнь снова стала утекать из него. Пропал тонус, пропало ожидание завтрашнего дня, пропало всё…
Теперь он ничего не хотел. У него вдруг образовалась невероятная пустота внутри: впереди у него уже ничего не было.
Когда он, наконец, пришел в себя, осознав, что все важные дела в этом мире им уже сделаны, то увидел, что сам этот мир вокруг него переменился. Реальность оказалась совершенно ему незнакомой. Людские голоса заглохли, знакомые лица исчезли напрочь. Ему стало казаться, что перед ним двигаются, жестикулируя, неизвестные марионетки, произнося слова без смысла. Он не узнавал их, не понимал их языка.
Он никак не мог очнуться и стряхнуть наваждение. А марионетки вокруг него двигались, что-то делали. Какие-то тени вместо людей. А он стоит неподвижно посередине их хаотичного движения с застывшим взглядом и не может вспомнить, что же хотел сделать секунду тому назад. Ему казалось, что вот-вот и он поймет их, узнает чужие непонятные ему слова. Но время шло, а понимание не приходило.
Ему страшно было признаться самому себе, что больше ничего уже не будет. Страшно признаться в том, что смерть забрала у него все, все самое дорогое. И что те, которые ушли, больше никогда не вернутся. И что больше никакого дела у него в этой жизни нет и уже никогда не будет.
Его глаза темнели все больше с каждым днем, как темнела и его душа. Какая-то часть его все же осталась жить, не желала умирать, боролась, хваталась за жизнь. Но ей препятствовал этот его взгляд глубоких глаз, потерявших свет и раньше времени угасших. Эти глаза насмехались над его жизнью с ее мелкими глупыми радостями, презрительно глядя вокруг с ядовитым цинизмом.
До этого он никогда не был злым. Он мог быть жестким, требовательным, всё, что угодно, но только не злым. А сейчас он вдруг обозлился, к нему пришел дух небытия, чтобы накрыть его всего призрачной пеленой. Пришел, завладел всем его существом и удалился обратно, в преисподнюю, оставив лишь записку «Спасибо за внимание, всегда к твоим услугам, Люцифер».
Люцифер только ушел, но не умер. Он не мог умереть.
Ушел, оставив после себя вместе с запиской нескончаемое и нестерпимое Одиночество как своего верного слугу.
Стэн вдруг почувствовал себя сломанной, брошенной за ненадобностью вещью. Его карнавал прошел, оставив после себя куски битого стекла, пластиковые стаканы и мертвые воспоминания – цветные и черно-белые, радостные и печальные, хорошие и плохие, но всё равно мертвые. Питаясь ими можно протянуть еще пару-тройку лет, не больше. Потом останется гнить в болоте как безмозглый овощ, которому уже ничего не нужно. А потом трясина, громко чавкая, поглотит его, вот и всё…
От этой безысходности и бессмысленности своего существования он стал пить. Пить до такой степени, что однажды не смог добраться до дома из кабака, упав прямо на улице.
Так он и лежал на голом асфальте, пьяный, грязный и не мог, да и не хотел подняться.
