Море. Люди. Корабли - страница 3

– Чиф, да тут полная ж….!

Я, конечно предвидел нечто подобное и уже со всех ног несся по палубе, но Мастер успел раньше. Из рации донесся его встревоженный голос:

– Алексей! Что там? Как там? – посыпались вопросы.

Я добежал до танка и заорал в горловину:

– Серега, б…! Не пались, Мастер нас пасет!

Серега сориентировался довольно быстро. Тут же из рации донесся его голос:

– А, да нет, это только в одном месте было, а так ничего, хорошо все вымылось…

Я просто физически ощутил вздох облегчения, донесшийся из рации. Хотя, позже мне все равно не удалось избежать кучи наставлений и бумажной волокиты в виде заполнения разрешений на вход в закрытое пространство.

Все конструкции в танке – трапы8, рейлинги9, трубы были покрыты тонким слоем липкого и черного налета и, чем ближе к днищу, тем налет становился все толще. В тусклом освещении смотровых лючков виднелись мазутные подтеки на переборках и особенно большое количество их собралось по углам танка. Едва я спустился по трапу и ступил на палубу, как тут же благополучно к ней и прилип.

В танке было жарко, воняло остатками углеводородов и дышалось с трудом. Ползать по танку смысла особого не было, я и так увидел все, что хотел и даже то, чего не очень хотел видеть. Пока я вылезал, Серега наверху развил бурную деятельность. Матросы притащили листы картона и застелили всю палубу вокруг горловины танка. Надо сказать, довольно вовремя. Я вылез как из преисподней – весь черный, воняющий гарью и в сапогах, покрытых наслоениями мазута.

Так, один за другим, мы пролезли все двенадцать грузовых танков. Капитан не выдержал и тоже выперся на палубу, но в танк не полез. Потоптался рядом, заглянул во внутрь и благополучно вернулся в свой привычный ареал обитания, поближе к мостику.

По мере приближения к Риге у буфетчицы Елены созрел план. О чем она тут-же проинформировала меня и еще половину русскоговорящего экипажа. По большому секрету она сообщила, что в Риге намеревается списаться по болезни, тем более, что это ее родной город и там у нее есть врачиха, которая оформит все необходимые справки. Не могу сказать, что я сильно расстроился из-за этого.

И вот, торжественный момент настал. Пароход вошел в Рижский залив. Вода поменяла цвет на темно-зеленый, в воздухе запахло хвоей. Представители Латвии на борту, в числе которых были капитан, 2-й механик Жора, буфетчица Елена и мой донкерман Серега, заметно оживились. Вскоре показалось устье Даугавы и на борт поднялся старенький, сухой, но очень представительный лоцман. На нем был одет старомодный мундир и фуражка с эмблемой капитана торгового флота еще советского образца. Говорил он по-русски, но с небольшим прибалтийским акцентом немного растягивая слова. Наш Валентин Михалыч тихонько заурчал, что можно было трактовать как высшую степень восхищения. Встретились два представителя старой советской школы. Капитан придирчиво оглядел свою белую форменную рубашку и ринулся оказывать гостеприимство. Не смотря на его многочисленные укоры и усилия, направленные на возрождение традиции ношения офицерами формы, традиция приживаться не хотела. Негодяй старпом сказал, что у него резкая антипатия к форме, возникшая, силами офицеров-командиров, еще во времена учебы в стенах Морской Академии. Младшие штурмана брали пример со старпома. А механики, как уже упоминалось, существа неразумные и, как следствие, темные. Стармех Вася вообще все время ходил, облаченный в рабочий комбез, опоясанный широким кожаным ремнем военного образца, с охотничьим ножом на поясе.