Лиза нашла материал с камеры наблюдения в булочной и включила компьютер, который, негромко похрюкивая, принялся загружаться. Она пожалела, что Якоб не пришел на вскрытие. Он бы не стал ее упрекать, если бы она разревелась в прозекторской. Однако ассистент криминальной полиции Якоб Вид, приехавший навестить ее из Копенгагена, наверняка до сих пор дрых в ее постели.
Лиза придвинула стул к компьютерному столику и вошла в систему. Вчера им крупно повезло. Камерой наблюдения записывались все сигналы на видеомагнитофон. Накануне они извлекли нужную запись, и Лиза сохранила ее на диске, чтобы пересмотреть позже. Техника позволила им увеличить изображение с помощью зума на определенных кадрах, а разрешение 720 на 576 пикселей позволило получить материал отличного качества. Да, насчет некоторых мест они сомневались, действительно ли там фигурирует Лукас, но это объяснялось тем, что камера снимала происходящее на улице через витрину и к тому же была сфокусирована на определенном секторе в помещении булочной. Вдобавок стало темнеть, но, к счастью, в непосредственной близости находились два мощных фонаря, иначе ничего не удалось бы разглядеть.
Лиза проклинала тот день, когда, зайдя в кабинет тогдашнего своего начальника, сказала, что хотела бы заниматься киберпреступностью. С одной стороны, у нее был талант к этому делу, а с другой – в то время считалось чуть ли не подвигом бросить привычную работу и заняться чем-то совершенно для себя новым. Ее направляли на различные курсы как в Дании, так и заграницу, она участвовала в расследованиях совместно с полицией разных стран. Но с какого-то момента львиную долю ее рабочего времени стала занимать детская порнография. И в конце концов Лиза не выдержала. Просто изучать подобного сорта видео стало невыносимо. И несмотря на старания прикрепленного к ним психолога, она начала замечать, что эти сюжеты просто выжигают ее изнутри. Жуткие цветные картинки поселялись у нее в сознании, причиняя глухую боль, еще и потому, что никто и слышать о них не желал. А ведь это был целый мир, который замалчивался, будто его вовсе не существовало.
