Больных в саду теснятся вереницы.
Вот белый дом, где ванны нам дают.
Жду полчаса. Наскучившие лица
По коридору с свертками бредут:
Купец, студент, чиновник, две девицы.
Шум, брызги ванн, ручных колясок скрип,
И адской серы пар, и запах лип.
V
Я в кипятке законный срок минут
Чуть высидев, бегу. Уж жарко стало,
Лучи прямые колются и жгут
(Теперь бы кстати было опахало).
Вот дома я, но мучаюсь и тут:
Закрыв балкон, скорей под одеяло.
Лежу – и пот с меня ручьями льет,
Покуда час обеда не пробьет.
VI
А к вечеру, едва отпустит зной,
Над озером ударят дружно скрипки.
Веселый вальс звенит, поет весной.
Со всех сторон поклоны и улыбки,
Бряцанье шпор и смех. Передо мной
Мелькают дамы. Талии их гибки,
Прелестны ножки. Скрипки, платьев шум,
И сразу – «пусто сердце, празден ум».
VII
Всё просто здесь, и чинных нет манер.
Гурьбой под марш, ласкающий и ходкий,
Проходят: юнкер, штатский кавалер,
Военный врач, внимательный и кроткий,
Услужливый жандармский офицер,
Кавалерист с размашистой походкой.
Все раскаленным гравием хрустят,
Ухаживают, сплетничают, льстят.
VIII
И я, влюбленный, помню, здесь блуждал
Пять лет тому. Любовник бескорыстный,
Как мотылек весенний, я летал.
Но скучной жизни призрак ненавистный
Мои цветы наивные сорвал,
И вот теперь, один, как куст безлистный,
Стою, клонясь под ветром грозовым.
Где вы, мечты? О, если б стать другим!
IX
О, если бы вернуть тот ясный год,
Когда ни ванн, ни скуки я не ведал!
Прозрачно жизнь катилась без забот.
Я сладко жил, влюблялся и обедал,
И пел в стихах всё зори да восход.
О, дни блаженные! Чего б я не дал,
Чтоб, с робостью встречая детский взор,
Вновь лепетать любовных слов набор!
X
Но я увлекся… Что там? Все спешат.
Ах, нынче бал! Скорее брать билеты!
В курзале вальс. За парой пары мчат, —
Подростки, дамы, барышни, кадеты,
Любуясь, в окна зрители глядят,
Гудят с эстрады скрипки и кларнеты,
И носится над массою голов
Всё тот же запах серы и цветов.
XI
И я, в толпе затертый, умилен,
Ищу ее. Вновь прошлое восстало.
Но что это?.. Неизъяснимый сон, —
Влюбленным счастьем озарилась зала.
Старинный вальс, далекой жизни звон!
Влюбленным счастьем сердце просияло,
Влюбленным счастьем снова грудь полна.
Она в толпе! Другая, но она!
XII
Четырнадцатилетнее дитя,
Как куколка, Маруся разодета.
По залу легкой бабочкой летя,
В объятиях ровесника-кадета
[1],
Она зажгла, танцуя и шутя,
Потоки ослепительного света
В моей душе. И вдохновенный сон
Поет мне вновь. И снова я влюблен.
XIII
Румянец в черных прячется кудрях.
Смеются губки. Глаз прищурен зоркий.
Грудь детская и тонкий стан в цветах.
И платьице короткое с оборкой,
И ножки-стрелы черные в чулках,
И сбивчивую речь скороговоркой, —
Всё вижу я, и слышу, и ловлю.
Прекрасна жизнь! Люблю! Опять люблю!
XIV
И целый вечер глаз я не свожу
С моей Маруси. Да, она прекрасна,
Как цвет весны. Вздыхаю и гляжу,
И знаю сам, что мучаюсь напрасно.
Чего я жду и что я сторожу
В любви моей, прекрасной и бесстрастной,
Как месяц в тишине речных зеркал?
Сказать ли ей? Но что бы я сказал?
XV
Нет, никогда ни слова не скажу.
Пусть будет мне она мечтой далекой.
Я бессловесным счастьем дорожу.
Его источник грустно-одинокий
Не возмутит ничто. Я не дрожу
И не ропщу, сознав закон жестокий,
Что нам велит любовь туда нести,
А здесь твердить всю жизнь: люблю! прости!
XVI
На черном небе рой алмазных звезд.
Дрожит луна в задумчивой печали,
Безмолвный сторож опустевших мест.
Часы на колокольне прозвучали,
И царствует спокойствие окрест.
