Морской космический флот. Его люди, работа, океанские походы - страница 11
Отдохнувшие и посвежевшие, мы охотно возвращались домой в маленькие и слабо освещенные керосиновыми лампами комнаты, к желанному деревенскому уюту и теплу протопленных печей, где пахло свежеиспеченными пирогами и парным молоком, где одинокий фикус царствовал в окружении простой мебели.
Заметных воспоминаний об учёбе в средней школе нет. Обучение было платным. Ученики, проживавшие в сельской местности, обязаны были представить справку о заработанных в летние каникулы не менее чем тридцати трудоднях. Успехами в учёбе похвастаться не мог. Времени на выполнение домашних заданий почти не было. Учился во вторую смену. Домой возвращался в 7–8 часов вечера. Семь километров до школы, семь обратно. Транспорта не было. Приходилось добираться своим ходом. Придя домой, не до уроков было. Приходилось чем-то помогать маме: натаскать воды, надёргать из стога сена, принести дров.
Обычно плохие воспоминания в памяти с годами стираются. Но что-то остается. Остались воспоминания об унижениях, которые я испытывал в те годы. Не школа их порождала, а отдельные люди, окружавшие меня. Иногда я чувствовал себя изгоем, хотел бросить учёбу и уйти работать на завод. Я проклинал, что родился в деревне, что живу в ней и испытываю постоянное недоедание и обездоленность. Завидовал одноклассникам, живущим недалеко от школы, которым не надо было заготавливать сено для прожорливой скотины, носить воду и многое другое. Меня тошнило от запаха бутербродов, заполнявшего класс во время большой перемены. Как назло эти розовощёкие девицы и ухоженные юноши именно в большую перемену демонстрировали свои припасы, со смаком уничтожая их. В такие минуты я со своим другом, с которым сидел за одной партой в семилетней школе, уходили подальше от этой пресыщенной толпы, доставали кусок солёного сала, чёрный хлеб, солёные огурцы и наслаждались этой трапезой.
В трёхстах метрах от моего дома, на живописном берегу озера располагалась воинская часть. До войны там был летний лагерь военного училища им. Верховного Совета. В городке были зимний и летний кинотеатры, стадион. Деревенские жители этим достоянием пользоваться не могли. Городок надёжно охранялся. Только от кого и зачем? Прожекторная часть, основной задачей которой было участие в салютах, не была засекреченным объектом. Нужды офицерские семьи не испытывали. Жили в финских домиках на две семьи. Детей школьного возраста было чуть больше десяти человек. Все они учились в городских школах. Грузовой автомобиль, крытый брезентом и оборудованный лавками, служил автобусом для перевозки школьников. Мне это счастье было недоступно. Не подвозили до города, ссылаясь на перегруженность транспорта. Обидно было до слёз. Но почему так, кто распорядился, кто проявил равнодушие и подлость, запрещая подвести до школы всего лишь ещё одного человека? Почему никто не возмутился, не настоял на том, чтобы подвозили и меня. А в кузове были и взрослые, матери тех же учеников.
Я понимал, что я человек не их круга. Да и сам себя я стеснялся. Одет был плохо: пальтишка не было, носил офицерскую шинель и китель, хромовые сапоги сшил деревенский сапожник дядя Вася Конев. Рубашки, брюки мама шила сама. Материал был: те же офицерские жёны выменивали его на молоко, мясо и яйца. Дарами деревни они пользовались сполна, но сельчан в магазин к себе не пускали.
Ходить в школу в такой форме было стыдно. Со временем привык и перестал обращать внимания на косые взгляды. Мне шёл шестнадцатый год. Одноклассницы внимания на меня не обращали. В классе были другие ребята, хорошо одетые и в меру раскрепощённые. В деревне я был своим. Хорошо играл на тульской гармошке. Мне купил её отец, когда вернулся с фронта. Сам он играл на ней легко и красиво. В доме у нас был граммофон, купленный ещё до войны. Мама надёжно сохранила его и большое количество пластинок. Музыкой мы не были обделены. Она звучала постоянно. Отец особенно любил песни в исполнении Лидии Руслановой. С особой и непонятной мне грустью он слушал песню «Заиграли, загудели провода…». Часто вспоминая о войне, он говорил, что песни Лидии Руслановой помогали им выжить. Жаль, что тогда я не записал его рассказы. Сколько было в них правды о той войне, о тех жертвах, которые порой были напрасны. С какой любовью отец рассказывал о Василии Сталине, о его скромности и простоте в общении с простыми солдатами, о его боевых сражениях. Долго об этом умалчивалось и стало известным только в настоящее время.