– Аа-э… ху… ху… простите… пожалуйста, извините… Можно вас на минуточку! Я… э-э…
Мужчина запер дверь, положил ключи в карман, и только потом посмотрел на Коврина.
– Да, слушаю?
– Простите, я много наслышан о вашем… центре…
– Каком же это?
Мужчина держался очень уверенно, что ещё более сбивало с толку и без того не готового к разговору Коврина.
– Я имею ввиду вот, – Коврин неуклюже ткнул пальцем в вывеску позади мужчины, – «Тропа Йогина. Ом» здесь же занимаются йогой, и я хотел бы присоединиться к вам.
– С чего вы взяли, что здесь занимаются йогой?
– Ну, название… и мне говорили…
– Вам же никто не говорил подобного, и вы врёте, не так ли? – отчеканил мужчина с интонацией, очевидно свидетельствующей, что отрицательного ответа на этот вопрос быть не может.
Коврин, обладавший природным стыдом, почувствовал жар на щеках.
– Ну, почему же… я… я…
– Правильно, потому что вы следили за мной вон из того «Мерседеса», а ещё подглядывали в окно.
Коврин, обескураженный прозорливостью собеседника, не знал, куда себя деть от неловкости.
– Понимаете, я журналист… – затянул было Коврин обычную отговорку, но мужчина твёрдо оборвал его.
– Не оправдывайтесь, – сказал он безапелляционно и вцепился в Коврина немигающим сканирующим взглядом.
Коврин, вконец деморализованный, решил было, извинившись, ретироваться, но мужчина вдруг смягчённым тоном произнёс:
– Хорошо. Будем считать, что я вам поверил. Мы действительно занимаемся йогой. Только здесь занимаются уже продвинутые йогины, которые уже не один год практикуют. Вы же, как я вижу, новичок. Вам стоит, – если вы действительно хотите заниматься йогой, – обратиться в группу для начинающих. Но это не здесь. В Лужниках есть дворец спорта «Дружба», знаете?
Коврин на всякий случай кивнул. Мужчина достал коричневый блокнотик и что-то черкнул в него коротким карандашом, потом вырвал листок, сложил его второе и протянул Коврину.
– Найдешь там дядю Игната – его там все знают, передашь ему эту записку. Только сам не читай. Ни в коем случае.
Проявленное вдруг амикошонство со стороны собеседника Коврин воспринял не иначе как свидетельство возросшего к себе доверия.
– Спасибо.
– Счастливо, – коротко сказал мужчина и ушёл.
Некоторое время Коврин постоял в рассеянном раздумье, перебирая пальцами бумажку, затем поехал домой.
* * *
Спал Коврин долго, самозабвенно. В итоге переспал, из-за чего чувствовал себя каким-то разобранным, разбитым, дискретным. Он плеснул себе в лицо холодной водой и какое-то время ходил по квартире, пытаясь собрать окружающий мир в одно целое. Захотелось есть. Открыв холодильник, Коврин обнаружил там только банку, некогда набитую маленькими хрустящими корнишонами, а теперь содержащую лишь странного цвета жидкость, и пачку, некогда содержавшую майонез. Коврин сглотнул слюну и подумал, что всё-таки необходимо держать в доме какую-то еду – слишком хлопотно всё время бегать куда-то, чтобы перекусить, и засобирался в магазин.
Блуждая вдоль сверкающих стеллажей, изредка скидывая в тележку нужные товары в ярких упаковках, Коврин случайно бросил взгляд на стоящего поблизости покупателя, разглядывавшего какую-то пачку. Его лицо показалось Коврину знакомым. Он стал мучительно вспоминать, кто же это. И, только когда покупатель был уже в другом конце зала вспомнил… Ну, конечно! Это был Паша Зайчиков. Они учились в одной школе, в параллельных классах. Но общаться им тогда не пришлось.
