Среди хороших знакомых на семинаре оказались Роман Румянцев с девушкой, Олег Петров-Петров, барабанщица групп «Накал факела» и «Злые доты» Мария «Моревна» Лучникова, модный писатель П. Левин, чуть менее модный, но многообещающий Сергей Сурганов, непонятный деятель то ли контркультуры, то ли незаконного оборота наркотиков А.Г., известный среди друзей, как Г.А., молодой артист Епифанов, и некоторые другие невысокопоставленные лица.
Быстряков и Белокопытов вначале явно чувствовали себя немного не в своей тарелке, но потом, видя, что никто не собирается пережевывать их непрезентабельный видок, перестали переживать. Но начал я. И не зря.
Во-первых, Быстрякова чуть было не побил один из радикальных поэтов, вначале решивший, что Быстряков «голубой», а затем, что тот к нему пристает. Поэт этот всегда не дружил со своей бритой башкой, поэтому было странно видеть его вообще в этом месте и среди этих людей. Но и сам Быстряков постарался, чтобы о нем так подумали, прочитав стихотворение собственного сочинения:
Лежишь передо мною, юн и чист,
Трепещешь перед входом, мой малыш,
В фантазий мир, и ты пока молчишь.
Лежа передо мною, белый лист.
А во-вторых, Белокопытов все-таки отыскал где-то водки и нажрался вусмерть. Ахуновская была в гневе. Мне было неприятно. Даже неудобно. Если бы я имел возможности Сталина, то расстрелял бы и того, и другого. А Ахуновскую наградил бы премией имени Ленинского комсомола.
Но возможностей Сталина у меня тогда не было, поэтому я просто и легко испортил с ними отношения, а с Аленой еще сильнее подружился.
Кстати, возможностей Сталина у меня нет до сих пор, зато чувство, которое испытывал Гитлер к евреям и мотоциклистам, а не велосипедистам, как принято считать недалекими гитлероведами, я испытываю постоянно.
БЕС ВЛИЯНИЯ
Многие мои знакомые бросили пить, увидев меня однажды пьяным. Денег с них я за это не брал, мне вполне хватало человеческой благодарности их родных. Один – артист Я. – даже бросил курить и по-своему отблагодарил – передал мне восемь пачек уже ненужного ему «Беломора», которые я отдал Быстрякову.
БЕС ДОЛЛАРОВ
Если бы за каждое предложение жениться, которое мне делали, я брал с девушек по доллару, то к 2001 году определенно точно накопил бы пятнадцать американских рублей. И не стал бы задумываться – покупать картридж для принтера, на котором я собирался распечатать свой стихотворный сборник, чтобы показать его екатеринбургскому издателю Игорю Поильцеву, которому, по словам его друга Анатолия Гришина, известного и уважаемого многими человека, понравились мои стихи, или нет. А так как пришлось задуматься, то в тот день я был трезв, потому что купил картридж.
Правда, поздним вечером нежданно-негаданно позвонил артист, журналист, писатель и художник Я., приехавший со съемок в Питере. Я. сказал, что едет ко мне, и я все равно выпил с Я.
БЕС МУЛЬТУРКУЛЬТУРНОСТИ И ШМОЛЕРАНТНОСТИ
Дело было средней осенью ноль второго года. Дела шли ни шатко, ни валко. Я поехал к Быстрякову. Хотелось напиться.
То, что я решил напиться у него, было настолько совершенно случайно, что более совершенной – а именно, божественной – случайностью можно назвать только мое рождение. Я не был у него до этого черт знает сколько времени. Последний раз я проезжал мимо его дома год назад с одной относительно привлекательной девушкой, с которой познакомился на выставке у Я., проходившей в Третьяковской галерее на Крымском Валу, и решил заехать. Быстряков жутко завидовал, когда я приезжал к нему не один, но еда и выпивка (особенно, первое) успокаивали его. Так было и в тот раз. Впрочем, ему не очень часто приходилось мне завидовать.
