6. Глава 4
Ксения
Его рука прижимается к моей щеке и в этот момент меня словно током шарахает, этот разряд проходит через все тело, оставляя кожу гореть там, где его пальцы касаются меня. Я не понимаю, почему я так себя чувствую, раньше такого точно никогда не было. Обычно, когда люди прикасаются ко мне, я пугаюсь, начинаю паниковать, а прикосновения Германа оказывают на меня другое воздействие, но я почему-то не уверена, что они мне нравится.
Глядя прямо на меня, он говорит:
— Когда я сказал тебе, что никому не позволю тебя обидеть, я именно это и имел в виду.
Слова эхом отзываются во мне, и так же, как и в ту ночь, они усмиряют мой страх.
Прежде чем я успеваю насладиться спакойствием, его руки отпускают меня, и я вздрагиваю от потери контакта. Что со мной не так? Я одна в доме с едва знакомым парнем и он прикасается ко мне. Будь это любой другой мужчина, меня бы давно накрыла паническая атака, но с ним этого не происходит.
Он мой рыцарь, единственный человек, который может успокоить меня, который может остановить выход моих эмоций из-под контроля. Он способен сдержать моих демонов, которые готовы утащить меня во мрак. Он как будто знает меня, хотя мы видим друг друга всего второй раз.
Теперь вопрос только в том... почему? Почему мое состояние не безразлично ему, почему он пытается помочь? Все остальные, включая моего отца, не замечают меня, считают обузой, все, но не Герман, по крайней мере, пока.
Я не понимаю, откуда у него этот дар, контролировать мои эмоции, почему я чувствую себя в безопасности с этим незнакомцем, ведь такого не было уже много лет. И еще целый ряд вопросов вертятся в моей голове, например, почему он так добр ко мне? Чего он ждет от меня? Все это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Мы начинаем прогуливаться по дому, я иду с Германом очень близко, наблюдая и слушая, как он объясняет какие комнаты мы проходим. К тому времени, как мы добираемся до подвала, который он называет своей пещерой, он успевает показать мне восемь спален, кабинет, в который мне сказали никогда не заходить, бассейн и кухню, которая на удивление показалась довольно стандартной, за исключением люстры и белого мрамора. Дом огромный, примерно в два раза больше, чем тот, в котором я жила с отцом.
— Давай закажем пиццу и посмотрим фильм, — предлагает он, вытаскивая телефон из своих модных джинсов.
Я заставляю себя отвести взгляд. Да, он привлекателен, очень даже привлекателен, но это ничего не меняет. Из этого ничего не выйдет. Я не знаю его, он не знает меня, и так будет продолжаться и далее.
— Тебе что-нибудь добавить или убрать из пиццы? — спрашивает он, набирая номер. Я чувствую его взгляд на себе, тепло его взгляда пронзает мою кожу. Он опускается на диван, прижимая телефон к уху.
— Я буду есть все, что угодно, я не привередлива, — отвечаю я, выбирая место на диване чуть поодаль от него.
Я слушаю, как он звонит и заказывает две большие пиццы. Интересно, как много, по его мнению, я собираюсь съесть? Или, может быть, я недооцениваю, сколько нужно ему? Я вспоминаю, что видела грамоты и медали в его комнате, когда он открыл дверь и показал мне ее ранее. Неужели спортсмены столько едят, хотя я в этом не разбираюсь, ничего не знаю ни о спорте, ни о людях, которые им занимаются.
Положив трубку, он поворачивается ко мне и спрашивает:
— Какие фильмы ты любишь?
Вопрос застает меня врасплох, и я пожимаю плечами, наблюдая, как он берет пульт с подлокотника.
