Секунду спустя на голубом фоне появилось новое сообщение.
«Малыш, я тоже скучаю. Получил багаж, встретил родителей, едем. Скоро будем. Не съедай без нас весь пирог».
На язык плеснуло горечью из горла, и я поморщилась. Стерла пот с ладони об остатки запыленной юбки.
Экран погас, фонарик тоже. Батарейка села, и холм залило тьмой.
У меня не осталось доказательств реальности произошедшего. Сообщения правда были? Может, померещились от усталости?
С языком на плече и убитыми коленями всякое можно вообразить. Помутнение рассудка меня сейчас бы не удивило.
Нос пощипывало, но я велела себе не раскисать.
– Будем мыслить рационально, – сообщила я черным кустам. – И решать… п-проблемы по очереди.
Набрав воздуха в грудь, я расфасовала беды по степени срочности. Спуститься, вернуться, помыться… По возможности – поймать чудовище, только что подмигнувшее мне из темноты разными глазами (к слову о глюках – были же одинаковыми?).
А потом устроить Теме допрос с пристрастием: сколько кисунь, где и когда? Какой степени пушистости? И какие, к черту, арабские духи?
Бесполезный телефон внезапно выскользнул из липких пальцев и, отбившись от камня, сгинул в темноте. Он еще пару раз обо что-то стукнулся, попрощался со мной гулким эхом и приземлился у подножия горы.
Небеса наказывали меня! Видимо, за грехи прошлых жизней: в нынешней я ничего дурного натворить не успела.
– Мау-у-у… – позвала снизу еще одна «киса». Есть ли шансы, что она пытается сообщить, что нашла мой телефон?
Ох, не зря у меня стойкая аллергия. На всех кисунь – и с лапами, и с ногами от ушей. Особенно на тех, которые пахнут арабской ночью и волшебным востоком…
Хватит с меня. Надо возвращаться. Эта затея с самого начала была обречена на провал.
Я подняла голову вверх и изумленно распахнула рот. Ни черта себе! Это я столько проползла?
Какой же он высоты, «утес» из Утесово? С этого ракурса гора казалась огромной, крутой, иссиня-черной. А на ее далекой макушке будто мерцало что-то церковным золотом…
Представив, как проделываю обратный путь, я обреченно взвыла. Нет, пожалуй, спуститься с этой стороны и обойти холм будет раз в сто быстрее.
Я сделала робкий шаг вниз и поняла, что колючек и острых валунов стало меньше. Нос наполнился тяжелым сандаловым ароматом: подножие склона усыпали душистые фиолетовые звездочки. Никогда таких не видала.
Снизу из темноты слышались мужские голоса. Неужели Ворошиловы доехали так быстро?
Бледный свет луны театральным софитом подсвечивал мои драные лоскуты. И все прочее, ничем не скрытое и крепко пострадавшее.
Представив, как по-идиотски я выгляжу снизу, раскорячившаяся на склоне и стыдными прелестями наружу, я бросила умоляющий взгляд на далекую вершину. Может, все-таки туда? Нет, на подъем сил уже не хватит.
Голоса звучали совсем близко, прямо подо мной. Казалось, Игорь Евгеньевич вот-вот протянет руку, ухватит за щиколотку и дернет вниз. И я с позором вывалюсь на землю перед всем представительным семейством.
Подножие горы обволакивало тьмой. Настолько нереальной, плотной, будто траву затянуло черным шелковым материалом. Сколько я ни щурилась, ничего не могла разглядеть.
Царапины, щедро усыпавшие мое тело, раздраженно ныли. «До свадьбы заживет…» – промычала по привычке и продолжила спуск.
Но тут же затормозила и тряхнула головой: какая, к черту, теперь свадьба? Не факт, что я смогу простить Теме импровизированный «мальчишник».
