Мой киноурожай - страница 19

Видимо, из-за этих своих родственников, которые запросто могли попасть под «раскулачивание», он и уехал из станицы Тихорецкой (ныне – город Тихорецк) в Москву и поступил во Второй мединститут. Истории из его детства я помню до сих пор. И сейчас не могу представить себе, как он, такой домашний ребёнок, в совсем юном возрасте оставил маму, свой родной дом и уехал в столицу, где у него не было ни родственников, ни знакомых. Но он учился, подрабатывал фельдшером, и ему удавалось сводить концы с концами.

Сегодня, когда страны блока НАТО уже не один год окружают нашу страну и строят нам козни, я вспоминаю его слова. И про основное зло из-за моря от Соединённых Штатов, и про то, что наши богатейшие ресурсы многие мечтают себе присвоить. Я, молодой и глупый, спорил с ним до хрипоты: в 90-е годы прошлого века с трудом можно было себе представить, что кому-то нужна Россия, экономика которой лежала в руинах, а половина населения находилась у черты бедности. А теперь его правота, его недоверие к нашим так называемым «западным партнёрам» возвращается из прошлого как плохо усвоенный моим поколением урок…

Я закрываю глаза и хорошо представляю себе картину почти сорокалетней давности: дедушка садится в кресло в нашей большой комнате, я устраиваюсь на диване рядом или напротив. Он уточняет, рассказывал ли мне ту или иную военную историю, и начинает. Иногда, в особенно эмоциональные и драматичные у него начинает дрожать голос, он делает паузу, потом берёт себя в руки и продолжает…

Есть люди, которых война сделала своими вечными узниками. Они не могут ни думать, ни говорить ни о чём другом. Дедушка относился к тому времени как к тяжелейшему испытанию своей жизни, но именно Великая Отечественная и Великая победа придавала ей главный смысл. У меня осталась запись дедушкиного голоса (спасибо Алёне Чубаровой за это интервью, взятое летом 2010 года незадолго до его ухода). И я хочу, чтобы простые истории из его военной жизни, по каждой из которых можно было бы снять если не фильм, то эпизод сериала, ожили на этих страницах, а мы почтительно замолчим, преклонив голову перед теми, кому мы обязаны жизнью.

«…Как-то раз под Миусом одним утром подходит ко мне старшина и докладывает: «Товарищ капитан, на ДОПе (дивизионный обменный пункт – прим.) ничего нет!» Там мы получали питание, боеприпасы, словом, всё необходимое. Я спрашиваю: «Ты что же, совсем ничего не привёз?» «Да нет, – отвечает, – привёз. Муку и молоко». Вот незадача: то ли молоко мукой заедать, то ли муку молоком запивать.

А к нам на службу только что прислали фельдшерицу, совсем молоденькую девчонку. Она и говорит: «А давайте я нам блинчики сделаю!» Я согласился, развели ей костерок, и она начала блины печь. Только вот о чём я не подумал: немцы на высоте находились, могли увидать дым от костра. Так и получилось. А мы тем временем сели перед пеньком друг напротив друга на канистры, чтобы позавтракать. Вдруг слышу – снаряд летит. Кричу: «Ложись!» И падаю в сторону, а она, глядя на меня, туда же. А разорвался снаряд прямо за ней. Я быстро схватил её и затащил в окоп. Смотрю, а у ней осколками весь живот нафарширован. Я её бинтами поверх одежды перевязал, приказал одному из солдат положить в повозку и быстро доставить в медсанбат. А сам молюсь про себя: только бы они успели переправу преодолеть до бомбёжки! Повезло: бомбардировщиков не было, и они благополучно проскочили.