Да, я недостаточно раскована, не повелась
на приставания хахаля мамаши, не дала собой попользоваться, не стала очередной
Лолитой.
Надо остановиться. От мысленных прений
только хуже. Самокопание – это очередные
боль и тоска. Егора не изменить,
переубеждать – бесполезно. Надо отпустить его. Отпустить, чёрт возьми! Пусть он
будет счастлив. Он будет, я не сомневаюсь. Надо дать ему свободу, свободу от
меня и моих демонов, которые могут дождаться своего часа и совершить что-то
ужасное.
Звонок отвлёк меня от сумбурных мыслей.
Я мгновенно ответила, так как телефон держала в руке.
— Привет. Это Ира с расстановок. Не
забыла меня?
— Привет. Помню свою пугливую половинку.
Удалось даже пошутить, Ирина
рассмеялась.
— Слушай, тут такая тема. Не хочешь
съездить в храм всех религий? Там один наш товарищ завтра проводит практику
связи с родом.
— Общаться с умершими предками мне
как-то не айс.
— Ты что! Это не спиритический сеанс.
Просто обращение к роду, чтобы попросить поддержку.
Мне захотелось поспорить насчёт
поддержки. Ира, словно почувствовав моё сопротивление, надавила.
— Потом ещё куда-нибудь сгоняем. Давай,
соглашайся. Разве не интересно? Это ненадолго.
Измученная психика нуждалась в перезагрузке,
поэтому я не стала умничать подобно Егору. Если не понравится, буду просто
глазеть по сторонам.
— Ладно, уговорила.
— Встретимся завтра у входа в парк в
девять утра.
— Окей.
Короткий разговор вдохнул в меня силы, я
прогулялась, сходила в кафе, зашла в магазин за покупками. Вернувшись домой, разложила
по местам продукты, села на диван и словно провалилась в болото. Снова исчезла
уверенность, что поступаю правильно.
Меня раскачивало как маятник – туда,
сюда. Мне стало плохо, заболело сердце. Сколько это будет продолжаться?
Кто-нибудь, пожалуйста, помогите мне.
Телефон валялся на полу. Я подняла его и
набрала Машу.
— Привет, дорогая. Можешь говорить?
— О, Маргоша, давно тебя не слышала.
Могу недолго.
— Что делаешь?
— Пока Ева в садике, я помогаю, вяжу
маскировочные сети для полка, где служит муж.
— Ты умеешь вязать сети?
Маша засмеялась.
— Я тут много чему научилась. Овощи
сушить, лапшу катать, окопные свечи делать, трусы шить. Сама-то как? Нормально?
Жаловаться Маше, работающей волонтёром,
вдруг показалось кощунством. Мои страдания по сравнению с ситуацией подруги
вдруг стали такими ничтожными, словно я убивалась из-за гнойного прыща,
вскочившего на лбу не ко времени. Маша ждала мужа с фронта, как я могла ей жаловаться?
— Ау, подруга? Что молчишь?
— Я ушла от Егора.
— Маргош, так я сразу по голосу поняла,
что капут. Переживаешь?
— Да, — мне едва хватило дыхания, чтобы
выдавить ответ.
Переживаю. Готова вены себе перегрызть от
боли. Зачем я мучаю себя? Стоит только позвонить, написать ему, и всё вернётся.
— Давно ушла?
— Три дня.
— Самые трудные первые дни. Ты всё
правильно сделала. Держись и звони мне. После одиннадцати вечера я свободна.
В это время у нас четыре утра.
— Хорошо. Люблю тебя. Пока.
Я отбила звонок. Группа поддержки в
количестве единственной подруги сработала так, как нужно. Я выдержала ещё один
день.
