В спальню я
входила медленно, с непривычной для себя нерешительностью. Сердце гулко билось
в груди, отбивая тревожный ритм, а ладони предательски взмокли от волнения.
Тело, привыкшее действовать быстро и уверенно, сейчас словно застыло в странном
оцепенении.
Замерев у
края широкой кровати, застеленной шелковым покрывалом, я намеренно отвела
взгляд от проклятой шкатулки, что манила меня своими загадочными символами.
Рассеянно рассматривая комнату, я на краю сознания подмечала новые детали
интерьера — яркие подушки на кресле, старинное зеркало в резной раме, изящный
туалетный столик из красного дерева. Последние лучи заходящего солнца, пробиваясь
сквозь тонкий тюль, окрашивали всё вокруг в нежные золотисто-розовые тона,
создавая почти волшебную, нереальную атмосферу.
— Эм... —
взволнованно протянула, нервно сцепив руки в замок, едва мне стоило услышать
тихие, размеренные шаги за своей спиной. Они приближались неспешно, словно
давая мне время подготовиться к неизбежному…
Присутствие
Александра я почувствовала всем телом еще до того, как он коснулся меня —
казалось, сам воздух между нами зазвенел от невысказанных слов и сдерживаемых
эмоций. В этой неловкой тишине я слышала его дыхание — чуть более глубокое и
частое, чем обычно, подсказывающее, что он так же взволнован, как и я.
Мгновение —
и сильные руки легли на мою талию, и я невольно вздрогнула от этого
прикосновения — такого нежного и в то же время властного, словно он боялся
спугнуть меня и одновременно уже считал своей. Его пальцы чуть сжались, и я
ощутила, как грубоватые мозоли на его ладонях цепляются за тонкую ткань халата.
Секунда — и
жар его тела, ощущавшийся даже сквозь одежду, окутал меня подобно невидимому
кокону, пробуждая в крови огонь, который, казалось, мог спалить нас обоих. Его
близость сводила с ума, заставляя сердце биться чаще, а дыхание — прерываться
от захлестнувших эмоций.
Один миг — и
едва уловимый аромат сандала, смешанный с терпким запахом моря и соли,
одурманил мое сознание — в нем чувствовалась какая-то первобытная мужская сила,
пробуждающая во мне что-то глубинное, древнее, как сама жизнь. От этого
пьянящего коктейля запахов и ощущений кружилась голова и подкашивались колени,
а по телу разливалось сладкое томление.
— Ребекка, —
прошептал муж, и едва его обжигающее дыхание коснулось моего затылка,
по телу тут же пробежали мурашки, разливаясь теплой волной вдоль всего
позвоночника. Я чувствовала, как его губы почти касались моей шеи, замирая в
миллиметре от кожи, продлевая момент мучительного ожидания. В этой томительной
паузе было что-то невероятно чувственное — словно он дразнил
меня этой неторопливостью, этой почти болезненной нежностью, от которой
темнело в глазах…
— Ты
дрожишь, — пробормотал мужчина, медленно разворачивая меня к себе. Его движения
были осторожными, словно он боялся спугнуть робкую птицу.
— Это от
холода, — солгала я, поднимая взгляд и встречаясь с его потемневшим
взором. В тающем свете заката его глаза казались почти черными, в их глубине
плескалось что-то первобытное, древнее, заставляющее сердце биться чаще.
