– Повернись, – словно прочитав мои мысли, приказал он уже совсем низким голосом.
Где-то в конце коридора хлопнула дверь, и это стало моим спасением.
– Надевай обратно! – скомандовал Илья Андреевич и шагнул ко мне – то ли прикрыть меня, то ли помочь натянуть джинсы. Ни то, ни другое не понадобилось – как только я почувствовала свободу, я оделась и застегнулась так быстро, как еще никогда. И уж явно быстрее, чем из двери нашей аудитории повалили студенты, громко обсуждая мое фиаско на экзамене. И уж, конечно, королевой этого бала Крылова.
– Я чуть в обморок не упала, когда заметила с какой наглостью она скатывает! – возмущалась она. – Мы тут, понимаешь, из учебников не вылезаем, а она обклеилась шпорами и думает, что самая умная…
– Еще и вырядилась, намалевалась как на праздник… – вставила одна из ее подпевал – по голосу Самохина. – Ресницы нарастила! Откуда у нее деньги на ресницы-то?
– Это ламинирование, – со знанием дела поправила ее Ната Вербицкая, еще одна из этой противной компашки. – Оно вроде как дешевле.
– Да какая разница! – раздраженным голосом остановила их обеих Крылова, явно недовольная тем, что разговор уплывает из нужного русла. – Факт в том, что девушка явно шарится по вечеринкам вместо учебы и думает, что все мы идиоты. Еще небось и папика себе завела – реснички оплачивать… Интересно, свои эссе она сама пишет или заказывает? Надо проверить – есть программка одна, ищет совпадени…
Прервавшись на полуслове, Крылова остановилась так резко, что остальные врезались в нее и чуть не сбили с ног – из нашего закутка, преградив всей компании дорогу, в развалочку вышел Воскресенский.
– Еще раз здравствуйте.
Стоя у него за спиной, я не видела выражения его глаз, но страх, отразившийся на лицах, был весьма красноречив.
– Так кто, говорите, был свидетелем списывания? Ты, Крылова?
Та переступила с ноги на ногу, не сводя с лица профессора испуганного и даже какого-то умоляющего взгляда.
– Яя…
– Ты видела, как Воронцова списывала?
– Д-да, Илья Андреич…
Ее браваду как рукой сняло – видно было, что еще немного и она начнет мямлить и признаваться в том, что вроде как видела, а вроде, как и… нет.
– И куда же она дела эти листы? Не знаешь? – уже совсем жутким голосом потребовал знать профессор, и я увидела, как группа поддержки Крыловой начала истончаться – сначала один, потом другой, потом сразу парочками и тройками, студенты разбегались, словно крысы с тонущего корабля, в конце концов оставив Крылову совершенно одну. Даже две ее самые преданные подружки убежали, бросив что-то про опоздание на следующую пару.
– Она… она в джинсы запихала? – с вопросительной интонацией на конце пролепетала Крылова. И бросила умоляющий взгляд уже на меня, словно ждала, что я вступлюсь за нее.
Но я и не думала. Скрестила руки на груди, как давеча профессор, прислонилась к стене и молча наблюдала за сценой отмщения за мой позор.
– Хорошо, – подытожил профессор. – Я не имею права обыскивать ее сам, а потому ты пройдешь сейчас с нами к ректору. Дело ведь серьезное, правда? Отчислением пахнет, возвратом стипендии. Вызовем представителя деканата, службу охраны, составим протокол… Ты, конечно же, пойдешь свидетельницей.
– Не надо протокол… – пропищала вдруг Крылова, прижимая руки к груди. – Я… я уже не уверена… что видела шпаргалку.
Профессор склонил голову набок.
– Нет? А что же ты видела?
