- Лучше так, чем бегать от
токсичных родственников…
- Что ты сказала?
- Неважно, Вить. Уже неважно, - с
улыбкой произнесла я, прикасаясь к коктейлю.
Некоторое время мы молчали,
наслаждаясь атмосферой. Я не собиралась извиняться или унижаться; у меня на это
не хватало смелости.
Когда я встала, чтобы уйти,
услышала его глухой голос:
- Света, - произнес он сурово,
словно готовил приговор.
- Да?
- Не ищи общения с Димой. Держи
свою дочь подальше от него.
- Нашу дочь, Витя, - произнесла
я, ощущая себя провокатором.
И, ловя спиной его злобный,
обжигающий ядовитой яростью взгляд, вышла из бара.
Я не оглядывалась, хотя невольно
чуть было не вернулась назад, к тем планам, что мы когда-то строили вместе. В
голове крутились его жестокие слова. Удастся ли мне забыть снова про сына? «Не
ищи», - повторяла я слова бывшего, желая, чтобы они утонули в тишине ночи. Каждое
его слово отравляло атмосферу вокруг меня, хоть это и было вполне заслуженно. Я
не уставала вспоминать о Диме – его улыбке, доброте, лучистом взгляде. Почему
Виктор так старается оградить его от Евы?
Остановившись у маленького бара
около стойки регистрации, я взяла кофе. Раньше Виктор любил раф, но сейчас его
здесь не было. Помню, тоже какое-то время любила этот напиток, а после
расставания пристрастилась к латте.
Теперь нужно попытаться не искать
встреч с Димой. Будет сложно, но я справлюсь. Главное, чтобы мальчик не страдал
из-за этого. Я закрыла глаза, пытаясь найти в себе моральные силы держаться.
Виктор
Сказать, что я был в шоке, это
ничего не сказать.
Если я и ожидал увидеть здесь, в
отеле, знакомые лица, то точно не Светлану. Более того: после того, как я
узнал, что она спала со мной в последний раз, шесть лет назад, я вообще не
хотел ее видеть. Эта хитрая лиса, притворяющаяся невинной овечкой, относилась к
тому типу женщин, которым просто не может быть веры. Но я тоже хорош! Позволил
воспользоваться собой два раза и ничего не сделал, чтобы проучить ее. Нет, если
бы она снова подкинула мне ребенка, то я бы принял меры, но она взяла на себя
ответственность.
Так и получалось, что Дима – мой
сын, а Ева – кажется Ева – ее дочь. Странно и необычно, но при этом они родные
брат и сестра.
И с этим надо что-то делать.
Я долго сидел в баре, размышляя
над этой непростой ситуацией.
Помню, когда мне было
девятнадцать лет, я стал отцом. Странное ощущение щемящей нежности и в то же
время огромной ответственности, взваленное на не очень крепкие плечи вчерашнего
детдомовца. Уже тогда я нормально зарабатывал, это сильно повлияло на решение
органов опеки, и Дима остался со мной. Благодаря этому же мне вне очереди
выдали квартиру. Нашлись сердобольные люди.
А эта хитрая змея…
Приехала, сразу пошла в бар пить
свои коктейли, если бы я не пришел, еще и глазки бы кому-нибудь строила! Нет, я
не мог назвать мать своих детей шлюхой, но… но… Во мне играла обида, мужское
самолюбие было задето. И в ту ночь я ушел из бара в отвратительном настроении.
Прямо на пляж. Скинул сандалии, ходил по остывшему песку, вдоль медленных
шипящих волн. Любовался на клочья белой пены, которую морские волны оставляли
на берегу. И злость во мне потихоньку растворялась.
Что же мне с ней делать?
Присмотреться к дочери? Она ведь
похожа на меня… но больше на мать.
Это родимое пятно на шее…
Вздохнув, я прикоснулся к своему.
Вздохнул, покачал головой. Обычно не страдаю слезливостью, плаксивость выбили
из меня еще в раннем детстве, давая хороших пинков, когда начинал рыдать. Но к
горлу подступил горький ком. Из-за махинаций Светы Ева даже не догадывается,
что я – ее отец.
