А может, это и к лучшему?
Наверное, Ева вырастет такой же
испорченной, как ее мать, и мне уже ничего не исправить. У меня есть Димка, и
это главное. А таких шал… легкомысленных женщин, как Светлана Потемкина, будет
еще вагон и маленькая тележка.
С этими мыслями я еще немного
погулял по берегу моря и медленно побрел обратно в отель, чуть не забыв
шлепанцы.
***
Яркие лучи горячего южного солнца
ударили в глаза, едва я отодвинул плотные занавески. Свет хлынул в окна, но
Димка только улыбнулся во сне и обнял подушку. Пробормотал что-то чуть слышно.
Я удивился, прислушался ради интереса. Что ему снится? Что он говорит?
- Мама… - счастливо произнес
мальчишка.
Я аж оторопел.
Мама.
Приехали.
Я ему, значит, памперсы менял и
учил держать его ложку, а он про маму вспомнил.
Ругаться я, конечно, не буду, но
меры приму. Чтобы никакая мама не мешала устоявшемуся воспитанию, ни теперь, ни
в дальнейшем.
- Дима, вставай, - потряс сына за
плечо.
Он открыл глаза, сонно посмотрел
перед собой и улыбнулся мне.
- Доброе утро, папа.
- Доброе. Уже семь утра, -
проворчал я, скорее недовольный ночной встречей в баре, чем его сонливостью. –
Пошли лежаки занимать.
- У бассейна?
- В бассейне дома поплаваешь. К
морю пойдем.
- Папа, а я есть хочу.
- Все успеем. Одевайся, давай.
Уже на улице, когда мы оба,
одетые в шорты и футболки одинаковой серой расцветки, но разных размеров, пошли
к морю, мое настроение заметно улучшилось. Свежий воздух всегда меня ободрял, а
тут еще теплый ветер приносил соленый запах моря, и это расслабляло, вселяло
незримую надежду на лучшее будущее. Даже если эта коза Света и задумала
чего-то, я не дам ей воспользоваться ситуацией и вернуть сына. Перебьется. Вот
так!
Лежаки мы заняли, положив на них
свои кепки и книги.
- Папа, а их не украдут?
- Пусть попробуют, - я мрачно
усмехнулся и поиграл мускулами.
Дима почему-то даже не улыбнулся.
Мы повернули назад, к отелю, и я заметил, что сын погрустнел. Нехорошо, надо
будет потом его как-нибудь расшевелить. А может, во время завтрака забудет свои
печали. Я не хотел поднимать тему про его непутевую мать, потому что он в силу
возраста может что-то себе надумать и натворить дел. Чем меньше знает, тем
меньше спит.
Когда мы вошли в ресторан, сын
заметно повеселел.
- Пап, я хочу сосиски и жареные
яйца, - заявил он, как только мы выбрали подходящий стол. – И еще какао.
- Дим, ты уже большой. Осенью в
школу, - отмахнулся я. – Учись быть самостоятельным. Иди и сам возьми себе, что
хочешь.
- А… - Дима смешно наморщил лоб.
– Вообще что хочу?
Обрадованный этим заявлением, он
бодро ускакал прочь, а я остался стоять, понимая, что где-то меня надули. Или я
сам позволил себя обмануть.
- Только шоколадную пасту не
трожь. У тебя на нее аллергия! – крикнул вслед.
Но Дима уже не слышал, за
многоголосым шумом других людей. Здесь были и русские, и немцы, и еще какие-то
иностранцы, чей язык я не знал. С облегчением присел за стол, мечтая о хорошей
чашке крепкого кофе, яичнице и паре крупных бутербродов. Наши с сыном вкусы в
пище вполне совпадали, я растил его неприхотливым в еде, чтобы не капризничал. Никаких
изысков. Времена были всякие, пришлось экономить каждую копейку, но в то же
время я помнил, какой отборной гадостью кормили в детдоме и специально научился
готовить, чтобы Димка не мучился, поедая мою стряпню.
Пока сын бегал за едой, я решил
осмотреться.
