Решение принято, и мне легче. Ошибок много сделано, и я бы исправила их, если бы могла, но не все можно считать неправильным. Дом потерян, документы сгорели, и я в таком состоянии была, что завизжала бы, едва услышала бы, как ко мне обращаются по имени Вероника – а потому ни имя это, ни дом, наполненный лживыми воспоминаниями мне не нужны.
Вероникой я быть больше не хочу, это имя лишь несчастья приносит.
А затем беременность, липовый паспорт, который я купила, спустив все нехитрые сбережения – вот об этом да, об этом я жалею. Ребенок поймет, что его на принтере распечатали.
И Поля без документов из-за меня, а дети ведь часто болеют, и постоянно давать взятки за прививки, за то, чтобы в опеку не сообщили, я больше не могу, не тяну. Дочь лучшего заслуживает, а не той матери, о которой Влад говорил – матери, которой я поклялась не быть, но иду именно к тому, чтобы сломать жизнь самому дорогому своему человеку.
- И это твоя благодарность? – заговорила Катя, даже не стараясь понизить голос. – Я ведь говорила, что не собираюсь возвращаться!
- Я тоже не собираюсь возвращаться. Но и пропавшей без вести я больше быть не хочу. Влад найдет, если захочет, прятаться мне не от кого, и Кать, прости, но мне о дочери нужно думать. Только о ней! Я благодарна тебе, что не бросила, что возилась со мной, но… прости.
Я и правда благодарна ей – слишком многое Катя на себя взвалила. Главное – она рядом была, она все и устроила. Сначала уговаривала меня на домашние роды, но когда в сотый раз услышала от меня твердое «нет», накопила денег на частную клинику, и приплатила сверху за молчание, познакомившись с нужными людьми. А мне оно не нужно было – молчание это.
И сейчас мне странно. Я пряталась, скрывалась, но это не моей идеей было, а Катиной. Сама бы я давно плюнула на все ради Полины, и восстановила документы, пусть даже и на имя Вероники. Но Катя… зачем ей это?!
- Я бы на твоем месте подумала сотню раз, прежде чем совершать то, о чем пожалеешь, - подруга поднялась, направилась к двери, и обернулась напоследок: - Давай накопим, и купим нормальные документы. А Вероника, Вера, Екатерина – пусть они умрут, или пусть остаются без вести пропавшими.
- Да зачем тебе это? – оказывается, я умею кричать шепотом, и я кричу раздраженно, глядя на силуэт Кати, окрашенный в красное от разгорающегося рассвета.
- Затем, что именно тебя и обвинят во взрыве газа, дура. Ты невнимательно читала новости? В твоей квартире и произошел взрыв, и то, что это случайность не доказано. Не Влада твоего обвинят, а именно тебя, что с умыслом действовала, что специально стольких людей погубила – многие ведь не любили тебя, а теперь они мертвы. Меня следом за тобой повяжут за укрывательство, а я сидеть не собираюсь. И то, что ты год в бегах была – это не в твою пользу, Вера, - выпалила Катя, и вышла из комнаты, хлопнув дверью.
Дочь сыто мурлыкнула, и нужно бы спать ее уложить, но я с рук спустить ее не могу. Отпустить не могу свой якорь. Так вот в чем дело! Но у меня ведь алиби – я на работе была в тот день, и Влад подтвердит, что ничего я не взрывала…
Не подтвердит он – усмехаюсь горько, покачивая дочь. Дура я, если даже подумать об этом могла. Вот окончательно потопить он меня поможет. Или… нет, может, Катя сама что-то не так поняла? Эти взрывы газа – случайные или намеренно устроенные происходят часто, и не меня должны судить.
