Сердце холодеет в груди. А если меня? Я объявлюсь, меня арестуют, посадят, и Полина отправится в детский дом. Нет, нет, нет, Боже, только не это!
Мысли скачут, сосредоточиться на одной, ухватить ее за хвост невозможно. Я бы по комнате бегала в панике, если бы не спящая дочь на моих руках, и в себя я прихожу лишь от звонка в дверь. Влад забыт, все забыто, лишь один гвоздь в голове – что дочь потерять могу. И я иду к двери с Полиной на руках, иду, и открываю дверь.
Второй раз за сутки совершая ошибку.
Дьявол!
- Сейчас-то пустишь? – не поздоровавшись, спросил Евгений Александрович, глядя на Полину без особой приязни.
А я ни вытолкнуть его не могу, ничего вообще не могу – замерла, застыла. Вот и все, это конец, не понять ведь невозможно будет, если Поля глаза откроет, и тогда… что же тогда?!
Я бы рассмеялась, если бы могла. Это ужасно звучит: если моя дочь откроет глаза – весь мир разрушится!
- Тебя Надя отвратительно воспитала, все же, - Евгений Александрович вошел, не дождавшись моего приглашения, и закрыл за собой дверь. – На кухню идем.
- Сейчас я Полину уложу…
- Нет уж, втроем посидим. Ты, я, и Алина, - он пошел на кухню, не подумав разуться.
И это покоробило меня больше всего, больше того даже, что вытащил в ночь, и Владу кинул, как собаке кость. Отношение свое показывает, презрение в каждом взгляде, в каждом жесте. И я не понимаю, за что.
Он – взрослый мужчина. Состоявшийся бизнесмен, мой отец приемный, и… нет, не ненавидит, а ничтожеством считает. Ничтожеством, в доме которого даже уличную обувь снять будет лишним.
- Не Алина, а Полина, - поправила я, и пошла в сторону спальни.
- Я же сказал: ребенка с собой неси. Хочу посмотреть на нее! Дай девочку мне, - он приблизился, а я Полю крепче прижала к себе, и головой замотала отчаянно – нет, ни за что не отдам!
И Полина проснулась. От моих излишне крепких объятий глаза открыла, и заплакала обиженно – глупая мама на руках таскает, и спать не дает.
- Тише, Поля, тшшшш, - начала укачивать ее, слезы успокаивать, хотя меня бы саму кто успокоил. И Полина чувствует мою панику, она всегда ощущает мое настроение очень чутко, а потому не успокаивается. Личико покраснело, она ревет, сейчас Катю разбудит, и станет совсем весело – подруга всю ночь не спала, и добрым настроением в такие моменты не страдает.
- Она от Влада, - голос Евгения Александровича я услышала за спиной, и Полина заинтересованно притихла. – Теперь можешь идти и укладывать ее, я подожду.
Глаза! Он ее глаза увидел, обошел меня, и посмотрел, и… заберет ее теперь?!
В спальне мечусь, как полоумная, и мысли одна безумнее другой, вплоть до того, чтобы через окно сбежать. Но этаж не первый, и не второй, а значит, нужно выходить, и воевать.
За свое драться!
Я, может, и не самая лучшая мать, но и этой семейке я Полину не отдам. Известно мне, какое из двух зол лучшее – я. Я нормальной стану, я успокоюсь, когда уеду отсюда, и Влада вычеркну из жизни окончательно, буду Поле хорошей мамой.
- Глазки закрывай, бай-бай-бай, - шепотом допеваю, и Поля засыпает с обиженным выражением на хорошеньком личике.
Заснула, а мне выходить пора. И воевать!
Вошла в кухню, где за кухонным столом сидел Евгений Александрович, а на лицо его выражало крайнюю степень отвращения. Ну да, небогато: дешевые пластиковые окна; маленький, советский еще холодильник; старый, треснувший местами кафель и желтый потолок. Не пятизвездочный отель, и не элитные апартаменты, а квартира, ремонта не знавшая лет тридцать.
