Какая же она волшебная, невероятная! Как хочется обнять её и больше никогда не отпускать.
Может быть, это всё-таки возможно?
Оллье уже не мальчишка, и верить в чудеса он давно разучился. И всё-таки последнее время в голове засела навязчивая мысль, так похожая на детскую веру в волшебство – а вдруг она захочет остаться? Вдруг, лишившись оков и став свободной, Эйя решит его не покидать? Ведь это тоже свобода – выбрать остаться.
Что-то изменилось после их возвращения на север…
Наверное, что-то изменилось даже раньше, ещё на корабле. Но теперь Ларсен был почти уверен – он тоже стал дорог Эйе. Она больше не пыталась держаться в стороне от него, не избегала брезгливо его прикосновений. И ей даже нравилось быть рядом, дотрагиваться.
Вчера она держала его за руку, а потом обняла… Сама обняла.
Если бы только дайана понимала, как много для Ларса значил этот её жест, как это простое, ненавязчивое прикосновение буквально воскресило душу, растерзанную жуткой историей его матери.
Значит, он перестал быть для неё чужим? Но… тогда зачем ей возвращаться домой? Зачем им расставаться теперь, когда они нашли друг друга?
Разумом Ларсен прекрасно понимал, что дайане среди людей не место: как бы они ни пытались скрывать её сущность, рано или поздно секрет будет раскрыт. К чему это приведёт – неизвестно, но точно не стоило ждать ничего хорошего. Ларсен прекрасно понимал, что оставаться среди людей Эйе просто опасно.
Он всё это понимал… Разумом.
Но сердце отчаянно умоляло: «Не отпускай! Не потеряй! Сбереги!».
Стоит ли думать о разлуке, пока она ещё рядом? Стоит ли думать о трудностях и проблемах, когда такое чудо спит в его постели?
Через день другой останется в руках у Ларсена лишь прекрасная синяя птица. Но сейчас, сейчас ещё можно сделать то, что хотелось больше всего на свете.
Он осторожно коснулся губами её нежной щеки, потом розовых лепестков губ, щекоча, дразня, пробуждая.
Дрогнули ресницы, засияли в сумраке утра бирюзовые озера глаз.
Не испугалась… Сонная нега медленно уступала место любопытству и... нежности.
И Ларсен, решившись, потянулся уже за настоящим поцелуем, приник к желанным губам жадно, наслаждаясь её теплом и головокружительной близостью.
– Эйя… – едва отстранившись, хрипло шепнул он, улавливая её сбившееся дыхание. – Волшебная моя… Нежная моя… Ты такая красивая…
Губы снова слились в едином страстном порыве.
Ларсен аккуратно опрокинул её на подушку, навис сверху, почти касаясь, чувствуя, как вздымается её возбуждённая грудь. Эти налитые снежно-белые холмики так и манили.
Не прекращая поцелуев, Ларсен потянул с гладкого плечика свободные рукава её светлого одеяния, едва не задохнувшись от восторга. Приоткрывшаяся ему восхитительная картина никого бы не могла оставить равнодушным. Уже показались заветные розовые пятнышки, ещё чуть-чуть, и взору Ларсена предстанет вся её совершенная, упругая, юная грудь…
И не только взору. Ласкающие губы Оллье скользнули вниз, в манящую впадинку. Сладостный аромат её кожи кружил голову. Ларс мог поклясться, что на вкус она как те сладкие ягоды, которыми дайана угощала его в Тайвиэлии.
Эйя испуганно вцепилась в его руки, слишком уж вольные сегодня, удержала краешек ткани, пытаясь натянуть обратно соскользнувшее платье.
– Тише, тише, пташка моя… – улыбнулся он, приподняв голову, остановил её руку, – я ничего не сделаю. Только поцелую… Можно? Вот так… Видишь, ничего тут такого страшного. Тебе ведь нравится, когда я тебя целую?
