Не готов я ко второй серии. А Ляся и подавно. Забираю со стола блюдо. Отнесу ей.
– Теперь ты ещё и официант, Гаранин? Супер!
– Следи за базаром... – рычу я.
– Каждый день ей будешь ужин приносить?
– Каждый день, пока ты не прекратишь свои нападки.
Чувствую спиной взгляд бесящейся Алла. А вот нехрен. Веди себя адекватно.
Поднимаюсь по лестнице и снова утекаю от предвкушения. Перекладываю поднос на ладонь. Стучу.
– Можно?..
Приоткрываю дверь, Ляйсан растерянно встаёт с высокого подоконника. Распахивает свои огромные глаза от удивления.
– Твой ужин привезли.
– Мне?! – шокированно переводит глаза с меня на блюдо.
– В чём проблема? – вопросительно дёргаю бровью.
– Ну что Вы... не нужно было. Я бы спустилась. Зачем?.. Мужчина не должен...
– Я сам решаю, что кому должен.
– Оо... простите, – закрывает лицо руками. – Поучать взялась. Глупая...
Признание неправоты уже признак ума. А умная, пусть и фиктивная жена – это хорошая новость.
Оглядываю комнату. Тут и присесть толком негде.
– Помоги-ка...
Вручаю ей в руки поднос. Вытаскиваю низкий круглый столик в центр на мягкий ковёр. Водружаю поднос. Кидаю две напольные подушки.
– Так удобно будет?
Кивает.
– Садись.
Расправив подол платья, садится на колени на подушку. И я сажусь напротив. Настороженно смотрит на меня, не касаясь еды. Что происходит?
– Я опять нарушил какие-то табу твоей культуры?
Опускает смущённо свой пушистый веер ресниц.
– Рассказывай, – устраиваюсь поудобнее.
– Мужчины... – отрицательно качает головой, – не сидят за столом с женщиной. Если они им не махрам.
– Почему?
– Только махрам. Родственники. Матери могут... Пожилые... Молодые девушки прислуживают. Кушают отдельно. После... – на мгновение поднимает взгляд.
– Отменяется такое правило. В моём доме женщины не прислуживают.
– Нельзя? – удивлённо.
– Можно, – пожимаю плечами. – Только если хочется сделать приятно. Ешь.
– При Вас?
– Тоже нельзя?
– Не знаю. Уединение с посторонним мужчиной – харам.
Строго сводит свои изящные соболиные брови.
– Я не совсем теперь посторонний.
– Простите... да.
– Поэтому расслабься и ешь.
Разглядывает чашу.
– Это... суши? Я читала... Япония.
– Не пробовала?
– Нет.
– Это хаси, – показываю ей палочки. – Вот так надо держать. Острое любишь? Васаби? Немножко. Попробуешь?
Несмело кивает. В глазах спрятано любопытство.
Зайка какая... Ухмыляясь, демонстрирую ей последовательность.
– Немного васаби, потом соевый... Открывай рот.
– А? – взлетают её брови.
– Открывай, – требовательнее повторяю я, облизывая губы и возбуждаясь от двузначности. Подношу к её нежным пухлым губкам ролл. – Открывай рот. Я тебя покормлю.
Мои веки тяжелеют, в своих фантазиях я совсем в других обстоятельствах говорю ей это...
– Мужчины у вас не кормят женщин?
– Только в первую брачную ночь... сладостями... – вспыхивает она.
– Ну, считай, у нас первая. И коль мы с тобой отказались от её ммм... «сладких» вариаций, то придётся тебе отведать острого из моих рук.
Губы несмело размыкаются. Не моргая, обхватывает ролл, скользя губами по палочкам.
Вау...
Кровь бросается ей в лицо, глаза распахиваются ещё сильнее. Замирает.
– Остро?! Жуй! Рис погасит остроту.
Быстро жуёт, жалобно хныкая.
– Держи, – протягиваю сок, – запивай! Сейчас будет вкусно и хорошо.
Мда... Всё, как в первую брачную ночь!
«А ведь... я мог бы... пойти этой дорогой!» – проскальзывает крамольная мысль. Неудивительно! Её алеющие губы и скользящий по ним язычок выключают мою адекватность.
