Моя судьба в Большом театре - страница 4

Потом, когда кто-то заговорил об отмененных концертах (планировались и другие, в январе и феврале 1992 года), я с недоумением сказала: «Какие могут быть теперь концерты? Я вообще петь никогда больше не буду». В ту же минуту ко мне подбежала внучка: «Ты не имеешь права так говорить! Ты должна петь. Дедушка так хотел». И это правда. Он действительно очень хотел, чтобы я пела. Пела, пока позволяет голос и здоровье. Главное – здоровье, лишь бы сердце выдержало, голос звучит так, словно и не чувствует груза прожитой жизни, почти сорок два года которой – вместе с Владимиром Иосифовичем, благодаря которому я стала такой, какой меня узнали и полюбили мои слушатели, – Валентиной Левко.

Своим знакомством с Большим театром я была обязана маме и… Надежде Андреевне Обуховой. Увидев афишу, извещавшую о спектакле «Кармен» с участием ее любимой певицы, мама достала два билета. Таким образом, семи-восьмилетней девочкой я впервые попала в Большой театр и услышала Обухову-Кармен.

Все остальные шаги приобщения к миру музыки я делала самостоятельно. Однажды в школу, где я училась, пришла комиссия из только что открывшейся по соседству музыкальной школы: «Дети, кто хочет учиться музыке?» Умение играть на рояле – что может быть желаннее для маленьких второклашек? Так мне казалось в ту пору. Мы всегда с почтением смотрели на тех старшеклассниц, которые выступали на концертах художественной самодеятельности с исполнением популярных пьес Бетховена или Чайковского.

После проверки способностей всех желающих комиссия отобрала несколько человек. Двоим, мне и еще одной девочке, предложили учиться игре на скрипке. Я охотно согласилась. Дождавшись вечером возвращения родителей с работы, я объявила им: «Меня приняли в музыкальную школу. Первый урок послезавтра. Надо прийти со скрипкой». Родители ничему не удивились, восприняли все как должное, и на другой день мама купила мне скрипку.

Помню, на первом уроке по специальности я смело взяла свою скрипку-четвертинку в правую руку, смычок – в левую и приготовилась играть. А Павел Павлович Глухов, мой первый учитель музыки, очень удивился: «Как же ты будешь двигать смычок левой рукой?» – и объяснил мне, как надо правильно держать смычок. Для меня тогда не было разницы, какой рукой что делать. Свободное владение обеими руками впоследствии не раз ставило меня в неловкое положение, особенно на каких-либо приемах, когда я машинально брала нож то в левую, то в правую руку.

В процессе учебы многие приемы игры на скрипке давались мне очень легко. Однажды, когда я училась еще в первом классе музыкальной школы, к нам домой пришел мастер: моей скрипке потребовался небольшой ремонт. Услышав, как я пробую инструмент, он сказал: «Ты играй с вибрацией, звук будет гораздо красивее» – и показал, как это делается. Мне так понравилось новое звучание скрипки, что уже на следующем уроке по специальности я уверенно пользовалась этим приемом на удивление моего педагога – как будто все время только так и играла. Позже, начав преподавать в музыкальной школе, я узнала, что природное вибрато бывает не у каждого, и должно пройти какое-то время для освоения учеником этого приема.

Я с удовольствием вспоминаю годы учения, и хотела бы отметить, что мне всегда нравился сам процесс работы над произведениями. Я испытывала радость уже от того, что брала скрипку в руки, преодолевала какие-то трудности, и вдруг что-то начинало звучать свободно и красиво.